Григорьев Константэн
«Подборка стихов - часть первая»

Очень многие женщины любят таких,

у кого есть брюшко, между прочим.

Мы, в отличье от желчных субъектов худых,

добродушны и часто хохочем.

Конституция тела моя такова,

что широк я в кости, а не тонок.

Говорила мне мама святые слова:

"Ты - не толстый, а крупный ребенок".

Если б я занимался борьбою сумо,

мне кричали бы: "Эй, худощавый!"

Там, средь жирных гигантов, я был бы, как чмо,

обделенный и весом, и славой.

Я смотрю на себя - разве это живот?

Нет, серъезнее нужно питаться...

Вдруг борец из сумо на меня нападет

и начнем животами толкаться?

Я животик свой пухлый безмерно люблю...

Что урчишь, моя радость? А, знаю.

Ну, пойдем, дорогой, я тебя покормлю,

а потом я с тобой погуляю.

2000 год.

Писать бы так, как Северянин...

Писать бы так, как Северянин!

Боюсь, однако, не поймут:

Его язык немного странен

и полон всяческих причуд.

Вот как он пел любви экстазы,

совсем забыв про тормоза:

"О, поверни на речку глазы

я не хочу сказать: глаза..."

Вот, рифму он искал к Роопсу,

родив и строчку заодно:

"Люби, и пой, и антилопься!"

Свежо? Свежо, легко, смешно!

Поклонниц он имел до черта,

задумываясь в беге дней:

"Ах, не достойны ли аборта

они из памяти моей?"

Он пел про "негные уроны"

про шалости и про весну,

чем вызывал у женщин стоны

и обожания волну.

Он всяческих похвал достоин,

он говорил про жизнь свою:

"Я не делец. Не франт. Не воин.

Я лишь пою-пою-пою".

Ведь до сих пор он интересен!

Он написал - ах, Боже мой!

"Я так бессмысленно чудесен,

что смысл склонился предо мной!"

Бессмысленно чудесен, странен...

Мы все ж склонимся перед ним

второй не нужен Северянин...

Он был, как мы, неповторим.

1997 год.

Фантазии.

Пытаясь как-то секс разнообразить,

Громадное количество людей

В постели любят тихо безобразить,

Но - в свете неожиданных идей.

Вот парочка,