Мандельштам Осип
«Стихи (2)»

ладоней.

Воздух бывает темным, как вода, и всё живое в нем плавает, как рыба, Плавниками расталкивая сферу, Плотную, упругую, чуть нагретую,Хрусталь, в котором движутся колеса

и шарахаются лошади, Влажный чернозем Нееры, каждую ночь

распаханный заново Вилами, трезубцами, мотыгами, плугами. Воздух замешен так же густо, как земля,Из него нельзя выйти, в него трудно войти.

Шорох пробегает по деревьям зеленой

лаптой: Дети играют в бабки позвонками умерших

животных. Хрупкое исчисление нашей эры подходит

к концу. Спасибо за то, что было: Я сам ошибся, я сбился, запутался в счете. Эра звенела, как шар золотой, Полая, литая, никем не поддерживаемая, На всякое прикосновение отвечала

"да" и "нет". Так ребенок отвечает: "Я дам тебе яблоко" или "Я не дам тебе

яблока". И лицо его точный слепок с голоса, который

произносит эти слова.

Звук еще звенит, хотя причина звука исчезла. Конь лежит в пыли и храпит в мыле, Но крутой поворот его шеи Еще сохраняет воспоминание о беге

с разбросанными ногами,Когда их было не четыре, А по числу камней дороги, Обновляемых в четыре смены, По числу отталкивании от земли пышущего

жаром иноходца.

Так Нашедший подкову Сдувает с нее пыль И растирает ее шерстью, пока она

не заблестит, Тогда Он вешает ее на пороге, Чтобы она отдохнула, И больше уж ей не придется высекать

искры из кремня. Человеческие губы, которым больше нечего

сказать, Сохраняют форму последнего сказанного

слова, И в руке остается ощущенье тяжести, Хотя кувшин

наполовину расплескался,

пока его несли

домой.

То, что я сейчас говорю, говорю не я, А вырыто из земли, подобно зернам

окаменелой пшеницы. Одни

на монетах изображают льва, Другие

голову. Разнообразные медные, золотые и бронзовые

лепешки С одинаковой почестью лежат в земле; Век, пробуя их перегрызть, оттиснул на них

свои зубы. Время срезает меня, как монету, И мне уж не хватает