Поляков Владимир Соломонович
«Поэма про Ива Монтана»

Монтан, бонжур, пардон, мерси"

Все ждут поющего кумира

Того, совсем иного мира,

Поскольку слушали, как он

Пел по-французски "Се си бон".

Все нет его, а уж пора.

Все ждут его еще с утра,

Никто не спал, и все уже

Давно хотели бы манже.

"Манже" по-русски значит "кушать"

Я б это не переводил,

Но тем, кто рад Монтана слушать,

Язык весьма необходим.

Нет самолета, а пора,

Давно пора бы прибыть вроде...

И вдруг все грянули "Ура!",

Увидев точку в небосводе.

"Ура!" и вновь опять "Ура!"

Над полем раскатилось громом,

Свои лучи прожектора

Скрестили над аэродромом.

Летит, снижаясь, самолет,

Звенит пропеллер, как гитара.

Всем показалось - он поет

Про те, парижские бульвары.

А самолет все ниже, ниже,

Вот вздрогнул он, и вот он стал.

"Ромуля, я уже в Париже"

Аркадий Райкин прошептал.

"Аркаша, милый, что с тобою,

Спокойней, не было б вреда..."

Но скрылся Райкин, смят толпою.

Все устремилися туда.

Бегут, друг друга теребя,

Схватили полных дам за груди,

Худых подмяли под себя.

Лягают, топчут, рвут карманы,

Смели милиции каре.

Выходят - вот они, Монтаны,

Вот Ив, а рядом - Синьоре.

Бегут какие-то актеры,

За ними фоторепортеры,

И кажется, со всех концов

Бежит к Монтану Образцов.

Вот слева он, а вот он справа,

А вот он в центре меж людьми.

"Пустите, я имею право,

Я друг его, я - шер ами!"

Пробился, сделал два поклона,

"Месье Монтан, вам ничего?"

И он, как орден Легиона,

Повис на шее у него.

Монтан хотел задать вопрос

Про поведенье Образцова,

Но, зацелованный взасос,

Певец не мог сказать ни слова.

Его известная жена

Была весьма поражена,

Увидев Образцова ближе,

Чем приходилось ей в Париже.

И стало много легче им,

Когда супруги сели в "ЗИМ",

Поскольку встретившие дяди

В своих машинах перли сзади

И дали им передохнуть,

На пять минут, хоть как-нибудь

Машина мчится по шоссе,