Твардовский Александр Трифонович
«По праву памяти»

с легкостью нежданной Проклятье снял. Как будто он, Ему неведомый и странный, Узрел и отменил закон.

(Да, он умел без оговорок, Внезапно - как уж припечет Любой своих просчетов ворох Перенести на чей-то счет;

На чье-то вражье искаженье Того, что возвещал завет, На чье-то г о л о в о к р у ж е н ь е От им предсказанных побед.)

Сын - за отца? Не отвечает! Аминь!

И как бы невдомек: А вдруг тот сын (а не сынок!), Права такие получая, И за отца ответить мог. Ответить - пусть не из науки, Пусть не с того зайдя конца, А только, может, вспомнив руки, Какие были у отца.

В узлах из жил и сухожилий, В мослах поскрюченных перстов Те, что - со вздохом - как чужие, Садясь к столу он клал на стол. И точно граблями, бывало, Цепляя

ложки черенок,

Такой увертливый и малый, Он ухватить не сразу мог. Те руки, что своею волей Ни разогнуть, ни сжать в кулак: Отдельных не было мозолей Сплошная.

Подлинно - к у л а к!

И не иначе, с тем расчетом Горбел годами над землей, Кропил своим бесплатным потом, Смыкал над ней зарю с зарей.

И от себя еще добавлю, Что, может, в час беды самой Его мужицкое тщеславье, О, как взыграло - боже мой!

И в тех краях, где виснул иней С барачных стен и потолка, Он, может, полон был гордыни, Что вдруг сошел за кулака.

Ошибка вышла? Не скажите, Себе внушал он самому, Уж если этак, значит - житель, Хозяин, значит, - потому...

А может быть, в тоске великой Он покидал свой дом и двор И отвергал слепой и дикий, Для круглой цифры приговор.

И в скопе конского вагона, Что вез куда-то за Урал, Держался гордо, отчужденно От тех,