— а сами забыли, что там, на островке без пальм, там, где выдалбливают носы из камня, треугольники, вычерченные под открытым небом и солью, там, на малюсеньком морском пупочке, мы оставили самую крайнюю чистоту, простор, оторопь островных содружеств, которые поднимают свой голый камень, свою правду, и никто не удосужится полюбить их, жить с ними, и в этом есть и моя трусость, каюсь — меня хватает лишь на невечные здания, а в этой столице без стен, сложенной из света, соли, камня и разума, я, как и все, огляделся и в страхе бежал, покинул чистую ясность мифа, бежал от статуй, окружённых синим молчанием!..
XX. Остров
Из других мест (Цейлон, Ориноко, Вальдивия) я возвращаюсь с лианами, губками, плодоносными стеблями, вьюнками, с чёрными корешками землистой влаги… С тебя, океанская роза, абсолютный камень, я уезжаю чистый, процеживая ясность ветра, возрождаюсь,
синий, металлический, явный.
XXI. Люди
Дитя лесов и зимних железных дорог, я, хранитель тех зим, той грязи, с жалкой горбатой улочки, я,
тёмный поэт,
ощутил на лбу поцелуй камня, и все мои горечи как рукой сняло.
XXII. Остров
Любовь моя, роза в розницу, отдалённая многоморьем, бескрайним, как снег и простор, маленькая и таинственная, окружённая вечностью, я благодарен тебе не только за твой целомудренный взгляд, за скрытую белизну, тайная роза, — а за разумный отсвет твоих статуй, за глухоманный покой, который ты положила мне на ладони, за день, застрявший комком в твоём горле.
XXIII. Люди
Потому что, если бы мы все сошлись там, как вымирающие слоны, прибегнувшие к самому крайнему кислороду, — если бы армады сытых и голодных, арабов и бретонцев, теуантепеков и гамбуржцев, сенегальцев и хмурых чикагцев, — все вместе смекнули бы, что там прячут ключи от дыхания, от равновесия, которое покоится на правде камня и ветра, — если бы именно так было, и ринулись бы расы, и обезлюдели бы нации, — и все отправились толпой на остров, если бы мы все вдруг стали мудрыми и высадились бы на Рапа Нуи, — мы бы его убили, убили своими шажищами, диалектами, плевками, баталиями, религиями, и там тоже не стало бы воздуха, рухнули бы наземь статуи, стали бы грязными столбами каменные носы, и всё бы от горечи умерло.
XXIV. Остров
Прощай, всеочищающая роза, пуп золотой, таинственная суша, мы возвращаемся к своим занятьям, к своим печальным службам и ремеслам.
Храни тебя, великий океан, от нашей чистоплотности угрюмой!
Сегодня одиночество преступно, спрячь, остров, древние свои ключи в пещере лавовой, среди скелетов, которые нас будут упрекать до той поры, пока не станут прахом, за наше бесполезное вторженье.
Я возвращаюсь. И моё «прощай» — пустое слово, а торжественность — не в нём, а в том, что остаётся здесь, — немая безучастность в центре моря, сто взоров камня, самоуглублённых и обращённых к вечности воды.
Размещенные на сайте произведения, публикуются их авторами и другими пользователями, на основе общедоступных электронных версиях книг, предназначенных для личного ознакомления. Если вы заметили незаконно размещенный контент и являетесь его автором, просьба сообщить администрации проекта. В этом случае, подобное произведение, будет заблокировано.
