Гарнакерьян Ашот Георгиевич
«Апрель - январь»

Мечтой взлетая смело,

Предусмотрел минуты и часы.

Как будто он держал

В руках умелых

Великой справедливости весы!

Откуда ж дальновиденье такое,

Уменье сокрушать

Твердыни зла,

Презренье к малодушью

И к покою,

Где не горенье -

Тленье и зола?

...История из тьмы

Вставала мглистой,

У самого начала

Всех начал.

И к мщению взывали

Декабристы,

И герценовский

Колокол звучал.

И отзывались в нем

России дали

Тревогами давно

Минувших дней.

И Пугачев и Разин

Завещали

Ему частицу

Дерзости своей.

Он стал всех высших

Целей воплощеньем...

Но как могли вместиться

В жизнь одну

Вся боль, весь гнев,

Вся жажда поколений,

Решившихся подняться

В наступленье,

Чтоб старый клятый мир

Пустить ко дну?!

Он не был ни святым

И ни пророком.

Нет, по-земному

Ясный и простой,

Горел, работал,

Намечая сроки

Той бури,

Что взорвется над землей.

***

Пройдут не дни, не месяцы -

А годы

Великих потрясений и забот.

И под висячими мостами воды

Нева не раз весною пронесет.

Не раз, кострами острыми

Пылая,

Восстанья вспыхнут,

Грянет град свинца.

А он,

Разливом мыслей управляя,

По новым руслам

Поведет сердца.

...Тот день настал.

С Финляндского вокзала

Разносится

Ликующая весть.

И Петроград гремит

Железным шквалом:

Вернулся Ленин!

Он -- в России! Здесь!

. . . . . . . . .

Сквозит апрель,

Еще туман и холод

И сердце тяжкая

Утрата жжет:

На Волковское кладбище,

За город,

Не грозный вождь,

А нежный сын идет.

Идет он самой горькою

Дорогой

Среди могил,

Где тает снег и мгла...

О, если б продержалась

Хоть немного,

Какой бы эта встреча

Быть могла.

И чудится ему

Зима Симбирска.

Гимназия.

Далекие года.

И взгляд тревожно-нежный,

Материнский,

Который душу

Грел ему всегда.

Опять коснулись пальцы

Белых клавиш,

Мотив, знакомый с детства,

Слышит он...

Пусть спазмы в горле,

Тяжесть сердце давит -

Сын к матери

Явился на поклон.

Дождь моросит

Ненужный, безразличный,

И дует ветер

Северной весны.

Но --