Губанов Леонид
«Несколько стихотворений»

Потому, что налив в ваши глотки вина, я -- стеклянный нарыв на ливрее лгуна.

И меня не возьмет ни серебряный рубль, ни нашествие нот, ни развалины рук.

Я и сам музыкант. Ждите просто меня так, как ждет мужика лоск и ржанье коня.

Не со мною - так раб. Не с женою - так ладь. Ждите троицу баб, смех, березы лежать.

Никуда не сбежать, если губы кричат. Ты навеки свежа, как колдунья-свеча.

О, откуда мне знать чудо, чарочка рек? Если волосы взять, то светло на дворе!

НАПИСАНО В ПЕТЕРБУРГЕ

А если лошадь, то подковы, что брюзжат сырью и сиренью, что рубят тишину под корень неисправимо и серебряно.

Как будто Царское Село, как будто снег промотан мартом, еще лицо не рассвело, но пахнет музыкой и матом.

Целуюсь с проходным двором, справляю именины вора, сшибаю мысли, как ворон, у губ багрового забора.

Мой день страданьем убелен и под чужую грусть разделан. Я умилен, как Гумилев, за три минуты до расстрела.

О, как напрасно я прождал пасхальный почерк телеграммы. Мой мозг струится, как Кронштадт, а крови мало... слышишь, мама?

Откуда начинает грусть? орут стрелки с какого бока? когда вовсю пылает Русь, и Бог гостит в усадьбе Блока?

Когда с дороги перед вишнями Ушедших лет, ослепших лет совсем сгорают передвижники и есть они, как будто нет!

Не попрошайка я, не нищенка, прибитая злосчастной верой, а Петербург, в котором сыщики и под подушкой револьверы.

Мой первый выстрел не угадан, и смерть напрасно ждет свиданья. Я заколдован, я укатан санями золотой Цветаевой.

Марина! Ты меня морила, но я остался жив и цел. Ф где твой белый офицер с морошкой молодой молитвы?

Марина! Слышишь, звезды спят, и не поцеловать досадно, и марту храп до самых пят, и ты, как храм, до слез до самых.

Марина! Ты опять не роздана. Ах, у эпох. как растерях,