Ходасевич Владислав
«Собрание стихов»

На мокрый мир нисходит угомон... Лишь кое-где, топча сырой газон,

Блудливые невесты с женихами Слипаются, накрытые зонтами,

А к ним под юбки лазит с фонарем Полуслепой, широкоротый гном.

1923

ПОД ЗЕМЛЕЙ

Где пахнет черною карболкой И провонявшею землей, Стоит, склоняя профиль колкий, Пред изразцовою стеной.

Не отойдет, не обернется, Лишь весь качается слегка, Да как-то судорожно бьется Потертый локоть сюртука.

Заходят школьники, солдаты, Рабочий в блузе голубой Он все стоит, к стене прижатый Своею дикою мечтой.

Здесь создает и разрушает Он сладострастные миры, А из соседней конуры За ним старуха наблюдает.

Потом в открывшуюся дверь Видны подушки, стулья, стклянки. Вошла - и слышатся теперь Обрывки злобной перебранки. Потом вонючая метла Безумца гонит из угла.

И вот, из полутьмы глубокой Старик сутулый, но высокий, В таком почтенном сюртуке, В когда-то модном котелке, Идет по лестнице широкой, Как тень Аида, - в белый свет, В берлинский день, в блестящий бред. А солнце ясно, небо сине, А сверху синяя пустыня... И злость, и скорбь моя кипит, И трость моя в чужой гранит Неумолкаемо стучит.

1923

x x x

Все каменное. В каменный пролет Уходит ночь. В подъездах, у ворот

Как изваянья - слипшиеся пары. И тяжкий вздох. И тяжкий дух сигары.

Бренчит о камень ключ, гремит засов. Ходи по камню до пяти часов,

Жди: резкий ветер дунет в окарино По скважинам громоздкого Берлина

И грубый день взойдет из-за домов Над мачехой российских городов.

1923

x x x

Встаю расслабленный с постели: Не с Богом бился я в ночи Но тайно сквозь меня летели Колючих радио лучи.

И мнится: где-то в теле живы, Бегут по жилам до сих пор Москвы бунтарские призывы И бирж всесветный разговор.

Незаглушимо и сумбурно Пересеклись в моей тиши Ночные голоса Мельбурна С ночными знаньями души.

И чьи-то имена, и цифры