Парни Эварист
«Война богов»

О будущем... Играючи, ручонка

Коснулась белой, словно снег, груди.

Он дрыгнул пухлой ножкою, гляди!

Бессмертные, при вести о рожденье,

Полюбоваться вами собрались

У ложа твоего они сошлись

Толпою в молчаливом восхищенье

И улыбались сыну твоему.

Но все на свете бренно, о Киприда!

Картину эту - горькая обида!

Разбили люди, бог весть почему

(Кисть Зевксиса ее нарисовала,

Мое ж перо лишь робко подражало).

Картине поклоняются другой:

Вот старый плотник с юною женой;

Убогий хлев, несвежая мякина,

Кормушка заменяет колыбель

Кто ж обступил ту жалкую постель,

Где спит дитя Марии? Лишь скотина:

Мычащий бык, жующий жвачку вол,

Ревущий оглушительно осел;

Да три волхва, три черных, словно сажа

Благоговейных молчаливых стража,

Которых свет звезды туда привел.

Две разные картины эти все же

Между собой в какой-то мере схожи:

Вулкан, Иосиф - хмурые мужья

Играют роль свидетелей, не боле.

Они отцами стали поневоле.

Сидят в углу, досаду затая

Напрасно пляшет Момус со свирелью:

Печален мир, в нем места нет веселью

До смеха ли, когда всех пекло ждет?

Куда серьезней стали люди... Четки

Сменились вдруг на бубны и трещотки

Иеремии плач - взамен острот...

Разительна такая перемена!

Венками роз увитое чело

Усыпал прах... Ведь все на свете тленно,

До смеха ль тут? Вздыхают тяжело.

Взгляните: со святой водой кропило

Жезл Бахусов успешно заменило.

Увы, Силен, к чему твои дары?

Забыли мы про Комуса пиры

И предпочли румянцу Пресыщенья

Унылый Пост и чахлое Говенье.

Красавицы, отрекшись от утех

И позабыв, что есть на свете смех,

Вздыхают безутешно у распятья:

Грешны и поцелуи, и объятья.

О ласках как ни стосковалась грудь

О них теперь и думать позабудь,

Перебирай рукой прилежной четки!

Пусть градом сыплются удары плетки

На тело молодое, хоть оно

Нежнее шелка и белее снега,

И благовоньями умащено.

К пуховикам уже не манит нега:

На голых досках - грубое сукно...

Беги, Венера! Как тебе