Лавкрафт Говард Филлипс
«Дерево»

А Калос продолжал слабеть, несмотря на помощь озадаченных врачей и нежную заботу своего друга. Все чаще просил он, чтобы его перенесли в возлюбленную им рощу. Там он просил оставить его в одиночестве, как если бы желал побеседовать с чем-то невидимым. Мусид безропотно выполнял все просьбы Калоса, хотя глаза его и наполнялись слезами при мысли, что брат его больще печется о нимфах и дриадах, чем о себе самом.

Наконец, настал день, когда Калос заговорил о смерти. Рыдающий Мусид пообещал ему изваять памятник более восхитительный, чем знаменитый склеп Мазолуса. Но Калос попросил его не говорить более о мраморных красотах. Лишь одно желание преследовало умирающего чтобы в изголовье его гроба положили веточки, обломленные по его указанию с нескольких олив из рощи. Однажды ночью, сидя в одиночестве во тьме оливковой рощи, Калос скончался.

Неописуемой красоты был монумент, что высек из мрамора охваченный скорбью Мусид для своего возлюбленного друга. Никто другой не изваял бы барельефов, вобравших в себя все великолепие Елисейских полей[1]. Не забыл Мусид положить в могилу и веточки, обломленные в оливковой роще. Когда боль утраты несколько поутихла, он возобновил работу над фигурой Тайкэ. Вся слава теперь должна была принадлежать ему одному, поскольку тиран Сиракуз жаждал заполучить только творение Калоса или Мусида и никого другого. Выполнение заказа послужило выходом чувствам скульптора, и с каждым днем он трудился упорнее, избегая развлечений, которым некогда предавался. Все вечера он неизменно проводил у могилы своего друга, где уже успела взойти молодая олива. Так быстр был ее рост и настолько необычен вид, что все, кто видел ее, не могли сдержать возгласа удивления. Да и сам Мусид выглядел очарованным, но порою испытывал к дереву нечто похожее на отвращение.

Через три года после кончины Калоса Мусид отправил тирану посланника. На агоре в Тегии прошел слух, что величественная