Йейтс Уильям Батлер
«Тайная роза»

– Да ты боишься, – воскликнул старик, и взор его сверкнул неожиданным гневом.

– Иногда ночами, – сказал юноша, – когда вы читаете, с волшебным посохом в руке, я выглядываю из дверей и вижу то серого великана, гонящего свинью меж кустов, то карликов в красных колпаках, выходящих из вод озера, ведя перед собою стадо маленьких коров. Этих карликов я не очень боюсь, потому что, подойдя к дому, они доят коров, и пьют пенящееся молоко, и начинают танцевать; а я знаю – у любящих танец сердца добрые; но я все равно страшусь. Еще мне боязно высоких белоруких дев, что появляются из воздуха и медленно движутся туда и сюда, плетя венки из роз и лилий и встряхивая своими живыми движущимися волосами – я заметил, что пряди говорят меж собою, отвечая на думы дев, то вздымаясь, то плотно укладываясь на головах. Лики их мягки и добры, но, Энгус, сын Форбиса, я боюсь всех этих созданий, боюсь народа Сидов и тех искусств, что призывают их.

– Почему, – отвечал ему старик, – страшишься ты древних богов, укреплявших перед бранью копья твоих предков, и малого народца, выходящего по ночам из глуби озер, поющего между огнями своих костров? Даже в наши худые времена по-прежнему избавляют они от пустоты мира сего. Но я хотел рассказать, почему должен размышлять и трудиться, когда иные погружаются в сон старости – ибо теперь придется мне размышлять и работать без твоей помощи. Когда ты сделаешь ради меня одну последнюю вещь, ты сможешь уйти, и построить себе домик, и возделывать поля, и выбрать жену из достойных дев, и забыть древних богов. Я сохранил все золото и серебро, данное мне графами, и рыцарями, и помещиками за охранение от ведьм, от дурного глаза и любовного наваждения; и все данное женами графов, и рыцарей, и помещиков за изгнание Сидов, наводящих порчу на скот