Кормильцев Илья Валерьевич
«Стихи»

касалась реки перемен

чтоб сковал ее прочный зеркальный паркет

опора для будущих стен

а он приносил чужое тепло

и швырял его словно рюкзак

на хрупкую льдину и кожа ее

превращалась в грубый наждак

и тонкая трещина в нить толщиной

в любимом ее январе»

а он наслаждался весенним теплом

и думал о летней жаре

а он говорил: иди сюда мать

и встань на моей стороне!

и пытаясь ее рассмешить он играл

на трещине как на струне

но она слишком долго лелеяла гнев -

в клетке лжи томившийся зверь -

и она выходила из комнаты вон

захлопнув с грохотом дверь

от стука дверей росла полынья

и падала прочность льда

и ждавшая долго свободы и дня

на свет появилась вода

и дом их распался и их понесло

чем далее тем быстрей

и даже отец который молчал

оказался на льдине своей

и мать кричала отчаяньем рук

проклиная течение вод

ты ослушался сын! впереди водопад!

ты слышишь как он ревет?

а он улыбаясь пел ей в ответ

посмотри как красив водопад!

он один для нас с тобой и для всех

и никто в том не виноват

у них был паркет зеркальный как лед

густой как смола сосны

и младший в семье строил замки на нем

поджидая прихода весны

и весна пришла и с большой высоты

скинула хрупкость их тел

но кто-то падал а кто-то летел

кто-то падал а кто-то летел

мы жили в кругу: я и мой друг

витая в нем как заколдованный звук

отражаясь от стен которые вдруг

вставали за метр от пропасти

мы лелеяли круг как свою колыбель

в нем всегда за апрелем начинался апрель

и каждая щель понималась как цель

нагадить уверенной юности

я и мой друг знали все про луну

писали сценарий послезавтрашнему сну

и шли на прогулку как на войну -

три плевка через левое

это было признание трех величин

составляющих магию юных мужчин

результат результатов и причина причин

в этой троице были за целое

мы искали все три не ведая сна

снисходительность женщин смелость вина

и третье - то для чего имена

не более чем заклинания

и мы их находили и жизнь была

как матери наши преступно добра

но мы были во власти капризного зла

и считали наш