Маяковский Владимир
«Хорошо !»

в лапы турецкой полиции, к туркам в дыру,

в Дарданеллы узкие, плыли

завтрашние галлиполийцы, плыли

вчерашние русские. Впе

реди

година на године. Каждого

трясись,

который в каске. Будешь

доить

коров в Аргентине, будешь

мереть

по ямам африканским. Чужие

волны

качали транспорты, флаги

с полумесяцем

бросались в очи, и с транспортов

за яхтой

гналось

"Аспиды, сперли казну

и удрали, сволочи". Уже

экипажам

оберегаться пули

шальной

надо. Два

миноносца-американца стояли

на рейде

рядом. Адмирал

трубой обвел стреляющих

гор

край: - Ол райт. И ушли

в хвосте отступающих свор, орудия на город,

курс на Босфор. В духовках солнца

горы

жаркое. Воздух

цветы рассиропили. Наши

с песней

идут от Джанкоя, сыпятся

с Симферополя. Перебивая

пуль разговор. знаменами

бой

овевая, с красными

вместе

спускается с гор песня

боевая. Не гнулась,

когда

пулеметом крошило, вставала,

бессташная,

в дожде-свинце: "И с нами

Ворошилов, первый красный офицер". Слушают

пушки,

морские ведьмы, у ле

петывая

во винты со все, как сыпется

с гор

-"готовы умереть мы за Эс Эс Эс Эр!" Начштаба

морщит лоб. Пальцы

корявой руки буквы

непослушные гнут: "Врангель

оп

раки

нут в море.

Пленных нет". Покамест

точка и телеграмме

и войне. Вспомнили

недопахано,

недожато у кого, у кого

доменные

топки да зори. И пошли,

отирая пот рукавом, расставив

на вышках

дозоры.

17

Хвалить

не заставят

не долг,

ни стих всего,

что делаем мы. Я пол-отечества мог бы

снести, а пол

отстроить, умыв. Я с теми,

кто вышел

строить

и месть в сплошной

лихорадке

буден. Отечество

славлю,

которое есть, но трижды

которое будет. Я планов наших

люблю громадьё, размаха

шаги саженьи. Я радуюсь

маршу,

которым идем в работу

и в сраженья. Я вижу

где сор сегодня гниет, где только земля простаяна сажень вижу,

из-под нее комунны

дома

прорастают. И меркнет

доверье

к природным дарам с унылым

пудом сенца и поворачиваются

к тракторам крестьян

заскорузлые сердца. И планы,

что раньше

на станциях