Вийон Франсуа
«Лэ, или малое завещание»

Была горда я до того, Что многих сдуру отшивала И тратила на одного Доход, который добывала, А плут за то, что отдавала Ему сполна я всю себя, Мне ставил фонари, бывало, Лишь деньги - не меня любя.

Как позволяла, не пойму, Я нагло помыкать собою За редкий поцелуй ему Прощая грубость, брань, побои И поношение любое? Досель о нем мне по ночам Грустить назначено судьбою. А что в итоге? Грех и срам.

Он мертв давно - уж тридцать лет, А мне досталась доля злая: Надежд на счастье больше нет, Ушла моя краса былая. Стыжусь раздеться догола я: Что я теперь? Мешок с костями, И страх сама в себя вселяю, И от тоски давлюсь слезами.

Где брови-арки, чистый лоб, Глаза пленявший белизной, И золотых волос потоп, И взор, в сердца струивший зной Своею дерзостью шальной, И нос, ни длинный, ни короткий, И рот, что ал, как мак степной, И ямочка на подбородке?

Где гибкость рук моих точеных, И пышность соками налитой Груди, приманки для влюбленных, И зад упругий, крепко сбитый, Встарь намахавшийся досыта, И сладостный заветный клад, Меж двух мясистых ляжек скрытый, И вкруг него цветущий сад?

Лоб сморщен, голова седа, Облезли брови, взгляд поблек, Хоть блеском в прошлые года К себе торговцев многих влек, В ушах и на щеках пушок Щетиною сменился грубой, Нос изогнулся, как крючок, Беззубы десны, ссохлись губы.

Вот участь красоты на свете: Свело дугой персты-ледяшки, Повисли руки, словно плети, С мочалой сходствуют кудряшки, Сгнил сад любви - там запах тяжкий, Обмякли и пожухли сиськи, И ляжки больше уж не ляжки, А съежившиеся сосиски.

Так, сев на корточки кружком, Зимой холодной разговоры Мы, дуры старые, ведем Про золотую нашу пору. Вмиг отгорел огонь, который Мы сглупу развели столь рано. Оскудевает слишком скоро Тот, кто щедрит не в меру