Гоголь Николай Васильевич
«Ганц Кюхельгартен»

Пускай бы сердце волновали

Зерцалом чистой красоты!

Но и убийственно, и хладно

Разворожились вы теперь.

Безжалостно и беспощадно

Пред ним захлопнули вы дверь,

Сыны существенности жалкой,

Дверь в тихий мир мечтаний, жаркой! —

И грустно, медленной стопой

Руины путник покидает;

Клянется их забыть душой;

И всё невольно помышляет

О жертвах бренности слепой.

Ушло два года. В мирном Люненсдорфе

По-прежнему красуется, цветет;

Всё те ж заботы, и забавы те же

Волнуют жителей покойные сердца.

Но не по-прежнему в семье Вильгельма:

Пастора уж давно на свете нет.

Окончив путь и тягостный, и трудный,

Не нашим сном он крепко опочил.

Все жители останки провожали

Священные, с слезами на глазах;

Его дела, поступки поминали:

Не он ли нам спасением служил?

Нас наделял своим духовным хлебом,

В словах добру прекрасно поучая.

Не он ли был утехою скорбящих;

Сирот и вдов нетрепетным щитом. —

В день праздничный, как кротко он, бывало,

Всходил на кафедру! и с умиленьем

Нам говорил про мучеников чистых,

Про тяжкие страдания Христовы,

А мы ему, растроганны, внимали,

Дивилися и слезы проливали.

От Висмара когда кто держит путь,

Встречается налево от дороги

Ему кладбище: старые кресты

Склонилися, обшиты мохом,

И времени изведены резцом.

Но промеж них белеет резко урна