Гейне Генрих
«Луккские воды»

-- Я занимался своим обычным делом, миледи: я все время катил большой камень. Когда я вкатывал его до половины горы, он внезапно срывался вниз и я вновь должен был катить его в гору, и это катанье в гору и с горы будет длиться до тех пор, пока сам я не улягусь под большим камнем и каменных дел мастер не напишет на нем большими буквами: "Здесь покоится..."

-- Ни за что, доктор, я не оставлю вас в покое,-- только не впадайте в меланхолию! Засмейтесь, или я...

-- Нет, не щекочите, лучше я сам засмеюсь...

-- Ну, хорошо. Вы мне нравитесь все так же, как в Рамсгейте, где мы впервые сошлись близко...

-- И в конце концов сошлись еще ближе близкого. Да, я буду весел. Хорошо, что мы снова встретились, и великий немецкий... вновь доставит себе удовольствие рисковать своей жизнью близ вас.

Глаза миледи засветились, как солнце после легкого дождя, и хорошее расположение духа уже опять вернулось к ней, когда вошел Джон и с чопорным лакейским пафосом доложил о приходе его превосходительства, маркиза Кристофоро ди Гумпелино.

-- Добро пожаловать! А вы, доктор, познакомитесь с одним из пэров нашего сумасшедшего царства. Не смущайтесь его наружностью, в особенности его носом. Человек этот обладает выдающимися свойствами, например множеством денег, здравым рассудком и страстью перенимать все дурачества нашего времени; к тому же он влюблен в мою зеленоокую подругу, Юлию Максфилд, называет ее своею Юлиею, а себя -- ее Ромео, декламирует и вздыхает, а лорд Максфилд, деверь, которому свою верную Юлию доверил муж, это Аргус...

Я хотел уже заметить, что Аргус сторожил корову, но тут двери широко распахнулись и, к величайшему моему изумлению, ввалился мой старый друг, банкир Христиан

237

Гумпель, со своей сытой улыбкой и благословенным животом. После того как его лоснящиеся