Брейтенбах Брейтен
«Не пером, но пулеметом»

журнале "Де Гидс", 1977, N 8 (стр.548).

x x x

дорогая,

настанет день

когда солнце снова пойдет под венец

и щедрый ветер воскурит фимиам гвоздик

словно зажжет поминальные свечи

и горы будут в морщинах, будут в знаменах

зеркала побелеют

так что глаза заломит от света

и твой ныне недосягаемый образ распадется на осколки

как только я увижу тебя въяве

и волны с крутыми боками

навалятся на берег

исступленно рыдая

а потом придут сумерки

словно тысяча голубокрылых лебедей над морем

и у каждого тысяча голубых крыльев

и на белом высоком ложе

мы вкусим от белого хлеба

и черной ночи

x x x

На улице Мсье-ле-Принс,

спускающейся левее

к Люксембургскому саду,

где солнца по вечерам зажигает мелкие сучья,

чтобы свить себе гнездо среди деревьев,

на той стороне, где театр Одеон,

где медовая тропка свободы,

что теперь далека, как и та весна, которую не забыть

На улице Мсье-ле-Принс

есть ресторан, где когда-нибудь мы

встретимся ровно в девять

ты узнаешь меня, я снова отращу бороду,

пусть даже она засквозит серебром

и хозяин-алжирец

с усами, жестко торчащими из красных щек,

выйдет, положит руку мне на плечо

и скажет:

Ну вот, дорогой, все как в старые добрые времена...

Так как насчет баранины по-магрибски на двоих?

Я положу туда масла

и пряных светло-желтых зерен

а хочешь бутылку самого темного Сиди Брахим,

отдающего запахом солнца и моря?

напоследок могу предложить мятный чай

в цветастых, окутанных паром чашках...

Услышь - прежний ветер кричит

среди древних улиц Парижа

"Любовь моя, счастье вернулось!.."

(Претория, тюрьма)

ТРАНЗИТ

эта страна дочерна сожжена зимой

печаль приходящая в каждой вечерней заре

в час когда желтое небо яйцо голубиное хруст

тени ложатся огромной насечкой над вельдом

бурым доставшимся тучам людской саранчи

оставляющей выжженной почву в поисках влаги травы

но бурым еще и с древнейших времен

равнодушная эта страна

дым зимы ложится на земли

вечером бурым