Рембо Артюр
«Озарения»

Перевод Т. Левита:

"Знамя идет в бесстыжем пейзаже, и наш жаргон заглушает барабан.

В городах мы вскормим циничнейшее растление. Мы раздавим осмысленные восстания.

В пьяные и разморенные страны! - на службу самым чудовищным промышленным или военным эксплоатациям.

До свидания здесь, неважно где. У нас, добровольных рекрутов, будет свирепая философия; безграмотные к науке, привередливые к комфорту; подыхай приходящий мир. Это истинное движение. Вперед, сторонись!".

XXXVIII. Fairy

Впервые напечатано посмертно в книге Рембо "Собрание стихотворений" (Париж; Ванье, 1895), как и все последние пять озарений (XXXVIII-XLII).

Главным источником этих стихотворений в прозе (кроме XL и фрагментов 2-4 XLI) является автограф второй "рукописи Гро", сплетенной отдельно от той, куда вошли первые двадцать девять произведений. В отличие от первой "рукописи Гро" во второй стихотворения в прозе не переходят с листа на лист, т. е. рукопись не содержит формального доказательства их последовательности, сохраненной (или установленной?) издателями 1895 г.

Английское слово "fairy" этимологически не связано со словом "fair" ("прекрасный", "ясный", "белокурый", "честный", "справедливый" и т. д.) и имеет не древнегерманское, а старофранцузское происхождение: "фея", "волшебный", "сказочный" (ср.: "феерический"). Для человека, не по-ученому подходящего к английскому языку, и для Рембо в частности, "fairy" могло восприниматься как связанное с "fair".

По своему характеру стихотворение в прозе "Fairy" представляется приближающимся к некоторым из первых (I "После Потопа", XXII "Заря"), а особенно к стоящим перед ним и отделенным только "Демократией" номерам XXXIV-XXXVI (также обращенным к женщине) и к стоящему за ним номеру XXXIX.

Что за женщина Елена (Элен) в стихотворении, конечно, загадка. Выражалось мнение, что у Рембо она, как у Гете во второй части "Фауста", символизирует возрожденную греческую поэзию (у Рембо - возрожденную ясновидцем как поэзия социального действия). Видели в Елене и художественное сознание или душу самого поэта. Сюзанна Бернар настаивает на ассоциациях с поэмой Малларме "Иродиада". Нам кажется, что здесь сильнее, чем обычно в "Озарениях", воздействие "Цветов