Твардовский Александр Трифонович
«Как был написан Василий Теркин (ответ читателям)»

С того времени как в печати появились главы первой части "Теркина", он стал моей основной и главной работой на фронте.

Ни одна из моих работ не давалась мне так трудно поначалу и не шла так легко потом, как "Василий Теркин". Правда, каждую главу я переписывал множество раз, проверяя на слух, подолгу трудился над какой-нибудь одной строфой или строкой.

К примеру вспомнить, как складывалось начало главы "Смерть и воин", в стихотворном смысле "образовавшейся" из строчек старинной песни о солдате:

Ты не вейся, черный ворон,

Над моею головой.

Ты добычи не дождешься,

Я солдат еще живой...

Сперва была запись, где стихи шли вперемежку с прозаическим изложением, - важно было "охватить" в целом картину:

Русский раненый лежал...

Теркин лежит на снегу, истекая кровью.

Смерть присела в изголовье, говорит:

- Теперь ты мой. Отвечает:

- Нет, не твой, Я солдат еще живой.

- Ну,- говорит,- живой! Шевельни хотя б рукой.- Теркин тихо отвечает:

Соблюдаю, мол, покой...

Потом появилась начальная строфа:

В чистом поле на пригорке,

Одинок, и слаб, и мал,

На снегу Василий Теркин

Неподобранный лежал.

Но тут не хватало приметы поля боя, и получалась слишком условно-песенная картина: "В чистом поле..." - и дальше просились слова: "под ракитой..." А мне нужна была при интонации, идущей от известной песни, реальность нынешней войны. Кроме того, вторая строчка не годилась - она была не проста, в ней больше было беллетристической, чем песенной характеристики. Тогда пришла строфа:

За далекие пригорки

Уходил сраженья жар.

На снегу Василий Теркин

Неподобранный лежал.

Это не очень хорошо, но дает большую определенность места и времени: бой уже вдалеке,