Мир поэзии Поиск книг    О проекте    Обратная связь    Размещение рекламы

Губерман Игорь
«Давно пора»

Главная страница / Губерман Игорь «Давно пора»
одинаково на свет,
Но те, кого не обрезают,
Поступят в университет.




Сегодняшний день лишь со временем
Откроет свой смысл и цену;
Москва истекает евреями
Через отверстую Вену.




Стало скучно в нашем крае,
Не с кем лясы поточить,
Все уехали в Израиль
Ностальгией сплин лечить.




Мне климат привычен советский,
К тому же – большая семья,
Не нужен мне берег суэцкий
В неволе размножился я.




В котлах любого созидания
Снискав себе не честь, но место,
Евреи, дрожжи мироздания,
Уместны только в массе теста.




Из двух несхожих половин
Мой дух слагается двояко:
В одной – лукавствует раввин,
В другой витийствует гуляка.




В эпоху, когда ценность информации
Окрасила эпоху, как чернила,
Повысились и акции той нации,
Которая всегда ее ценила.




Летит еврей, несясь над бездной,
От жизни трудной к жизни тяжкой,
И личный занавес железный
Везет под импортной рубашкой.




Над нами смерть витает, полыхая
Разливом крови, льющейся вослед,
Но слабнет, утолясь; и тетя Хая
Опять готовит рыбу на обед.




Фортуна с евреем крута,
Поскольку в еврея вместилась
И русской души широта,
И задницы русской терпимость.




Растит и мудрецов и палачей,
Не менее различен, чем разбросан,
Народ ростовщиков и скрипачей,
Закуренная Богом папироса.




Сомненья мне душу изранили
И печень до почек проели;
Как славно жилось бы в Израиле,
Когда б не жара и евреи.




Не думай, что деля свое вино,
И рознь мы выдумываем, словно дым;
Евреям слишком многое дано,
Чтоб спрашивалось равно остальным.




За долгие столетия, что длится
Кромешная резня в земном раю,
Мы славно научились веселиться
У рва на шевелящемся краю.




Век за веком роскошными бреднями
Обставляли погибель еврея;
А века были так себе, средние,
Дальше стало гораздо новее.




При всей нехватке козырей
В моем пред Господом ответе,
Весом один: я был еврей
В такое время на планете.




По спирту родственность имея,
Коньяк не красит вкус портвейну,
Еврей-дурак не стал умнее
От соплеменности Эйнштейну.




Те овраги, траншеи и рвы,
Где чужие лежат, не родня
Вот единственно прочные швы,
Что с еврейством связали меня.




Сородич мой клопов собой кормил,
И рвань перелицовывал, дрожа,
И образ мироздания кроил,
И хаживал на Бога без ножа.




За все на евреев найдется судья.
За живость. За ум. За сутулость.
За то, что еврейка стреляла в вождя.
За то, что она промахнулась.




Зря ты, Циля, нос повесила:
Если в Хайфу нет такси,
Нам опять живется весело
И вольготно на Руси.




Поистине загадочна
Назад  

стр.12

  Вперед
Наши спонсоры:
Назад  

стр.12

  Вперед