Надсон Семен
«Стихотворения»

Садовник их в окне расставил напоказ.

И за стеклом, глумясь над холодом и мглою,

Они так нежили, так радовали глаз,

Так сладко в душу веяли весною!..

Как очарованный стоял я пред окном:

Мне чудилось ручья дремотное журчанье,

И птиц веселый гам, и в небе голубом

Занявшейся зари стыдливое мерцанье;

Я ждал, что ласково повеет ветерок,

Узорную листву лениво колыхая,

И с белой лилии взовьется мотылек,

И загудит пчела, на зелени мелькая…

Но детский мой восторг сменился вдруг стыдом:

Как!.. в эту ночь, окутанную мглою,

Здесь, рядом с улицей, намокшей под дождем,

Дышать таким бесстыдным торжеством,

Сиять такою наглой красотою!..

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Ты помнишь,- я пришел к тебе больной…

Ты ласк моих ждала – и не дождалась:

Твоя любовь казалась мне слепой,

Моя любовь – преступной мне казалась!..

1883

Это не песни – это намеки;

Песни невмочь мне сложить:

Некогда мне эти беглые строки

В радугу красок рядить;

Мать умирает,- дитя позабыто,

В рваных лохмотьях оно…

Лишь бы хоть как-нибудь было излито,

Чем многозвучное сердце полно!..

1885

"За что?"- с безмолвною тоскою

Меня спросил твой кроткий взор,

Когда внезапно над тобою

Постыдный грянул клеветою,

Врагов суровый приговор.

За то, что жизни их оковы

С себя ты сбросила, кляня;

За то, за что не любят совы

Сиянья радостного дня,

За то, что ты с душою чистой

Живешь меж мертвых и слепцов,

За то, что ты цветок душистый

В венке искусственных цветов!..

1885

О, если там, за тайной гроба,

Есть мир прекрасный и святой,

Где спит завистливая злоба,

Где вечно царствует покой,

Где ум не возмутят сомненья,

Где не изноет грудь в борьбе,-

Творец, услышь мои моленья

И призови меня к себе!

Мне душен этот мир разврата

С его блестящей мишурой!

Здесь брат рыдающего брата

Готов убить своей рукой;

Здесь спят высокие порывы

Свободы, правды и любви,

Здесь ненасытный бог наживы

Свои воздвигнул алтари.

Душа полна иных стремлений,-

Она любви и мира ждет,

Борьба и тайный яд сомнений

Ее терзает и гнетет.

Она напрасно молит света

С немой и жгучею тоской,

Глухая полночь без