Мандельштам Осип
«Стихи 1930 — 1937 »

Кипела киноварь здоровья, кровь и пот.

Сон в оболочке сна, внутри которой снилось

На полшага продвинуться вперед.

А посреди толпы стоял гравировальщик,

Готовый перенесть на истинную медь

То, что обугливший бумагу рисовальщик

Лишь крохоборствуя успел запечатлеть.

Как будто я повис на собственных ресницах

И созревающий и тянущийся весь, —

Доколе не сорвусь — разыгрываю в лицах

Единственное, что мы знаем днесь.

16–22 января 1934.

1

Меня преследуют две-три случайных фразы:

Весь день твержу: печаль моя жирна…

О Боже, как жирны и синеглазы

Стрекозы смерти, как лазурь черна.

Где первородство, где счастливая повадка,

Где плавкий ястребок на самом дне очей,

Где вежество? где горькая украдка?

Где ясный стан, где прямизна речей,

Запутанных, как честные зигзаги

У конькобежца в пламень голубой —

Морозный пух в железной крутят тяге,

С голуботвердой чокаясь рекой.

Ему солей трехъярусных растворы,

И мудрецов германских голоса,

И русских первенцев блистательные споры

Представились в полвека, в полчаса.

Ему кавказские кричали горы

И нежных Альп стесненная толпа,

На звуковых громад крутые всхоры

Его ступала зрячая стопа.

И европейской мысли разветвленье

Он перенес, как лишь могущий мог:

Рахиль глядела в зеркало явленья,

А Лия пела и плела венок.

2

И вдруг открылась музыка в засаде,

Уже не хищницей