Брюсов Валерий
«Меа»

Один — в лесную жуть, когда на муть речную

Луной наведены белесые глаза:

Качнуть извет ветвей, спугнуть мечту ночную

И тихо покатить колеса-голоса;

Ждать, как, растя, крутясь, наполнит чуткий шорох

Все тропы тишины, меж корней, вдоль вершин:

Скок диких коней, бег шотландских пони в шорах;

Скрип древних колесниц, всхлип лимузинных шин;

Следить, как там, в тени, где тонь трясинных топей,

Где брешь в орешнике, где млеет мох века,—

Плетясь, в туман всплывут сны пройденных утопий,

Под смех русалочий, под взвизг лесовика;

Гадать, что с выси есть мощь сил неудержимых.

Винт воль, скликающих со звезд свою родню,

Что в мировых тисках, в их неживых зажимах,

Глубь человечества мелеет день ко дню;

И вдруг на луг, к луне, вкруг речки, скоро белой

B дожде зари, стряхнув слезу с листка ль, с лица ль,

Поняв, что камней шквал то, в чаще оробелой,

Встал, меж гостей с планет, германский Рюбецаль.

16 — 17 июня 1922

Июньских сумерек лесная

Тишь, где все вычерты чисты,

И свисла сеть волосяная

Пред белой строчкой бересты.

Откуда? — юность не на дно ли

Все сбросила, и кто принес?

Не сны глициний и