Туманян Ованес
«Ануш»

Убил?.. Кто?.. Моси?.. Нехватало беды…

Ануш, эй, Ануш!.. поскорее – воды!..»

Как бурный поток, что, свиреп и могуч,

Внезапно бы на землю хлынул из туч,

Как яростный вихрь, распахнувший крыла,

Помчалась толпа парней из села.

Спешат, уж не спрашивая ни о чем,

Гонимые горем, как черным смерчом.

Влетели в ущелье. И мнится – у ног

Шипит и клубится кровавый поток…

И вмиг – никого не осталось в селе.

Теснясь, в нетерпенье стоят на скале.

И, с трепетом вслушиваясь в каждый звук,

Глядят напряженно. Но скалы вокруг

Безмолвны. Лишь пену бушующих вод

Бессонный Дэв-Бед по дну бездны несет.

И вот показался убийца из мглы

Ущелья. Шаги неверны, тяжелы.

Идет… Все черты его искажены,

Глаза выраженьем ужасным полны,

И – страшный, медлительный – к двери своей

Прошел он, не глядя на лица людей;

Повесил на столб волосатой рукой

Ружье свое, схожее с черной змеей.

Застыла толпа. Каждый – как онемел

От страха… Никто и дохнуть не посмел,

Молчат. Вдруг завыла старуха одна.

Лицо раздирает и вопит она;

«Арай!» Это сын ее, сын… он убит.

Она, обезумев от горя, бежит.

И, страшен и нечеловечески дик.

В пустынном ущелье звучит ее крик.

И с воплем «арай» исступленной толпой

Все женщины кинулись узкой тропой

В ущелье, за матерью вслед. И вдали

Ее возле мертвого сына нашли.

И плач их надгробный так скорбно звучал,

Что душу, казалось, живым разрывал.

И юноши с горестной думой в глазах

Уселись понуро на ближних камнях.

А женщины плакали – сгиб удалед….

Жалели покинутых сирых овец.

Бедняжку Анув помянули потом

Бездушным проклятьем.

Скорбели о там,

Что вот, мол, все юноши в горы пойдут,

Саро одного лишь с собой не возьмут.

Что некому будет собак накормить,

Что с кровли начнут они, бедные, выть,

Что палица с грозной щетиной гвоздей

Покроется сажей на полке своей.

Что длинный кинжал, украшенье стены.

Заржавеет, вдвинутый праздно в ножны.

Привыкшая к воздуху горных высот,

Нани в этот год на яйлаг не взойдет;

Одна будет дома несчастная мать

Сидеть, горевать, о былом вспоминать…

И каждое слово, что слышала мать

О сыне, ей сердце могло б растерзать.

И мать мертвеца начинает молить

Хоть слово сказать, хоть глаза