Еврипид
«Вакханки»

Дионис, теперь за тобой дело - а ты вблизи - накажем его. Прежде всего лиши его ума, наведя на него легкое помешательство; будучи [850] в здравом уме, он никогда не захочет надеть женского платья, а лишившись рассудка, наденет его. Я хочу, чтобы он стал посмешищем для фиванцев, после его прежних страшных угроз, ведомый в женском одеянии по городу.

Но я пойду и надену на него наряд, в котором он отправится в царство теней, убитый рукою матери; он узнает Зевсова сына, Диониса, бога столь же грозного для беззаконных, сколько кроткого [860] для благочестивых людей. (Уходит во дворец.)

ТРЕТИЙ СТАСИМ

Строфа.

Суждено ли нам наконец выступать легкой ногой во всенощных хороводах, резвясь в вакхическом веселье и закидывая голову навстречу влажному ночному ветру? Так лань играет, радуясь роскошной зелени лугов, когда она спаслась от страшной облавы, миновала загонщиков, перепрыгнула хитросплетенные тенета. И вот, пока охотник кричит своим гончим, ускоряя их прыть, она, бурноногая, хотя [870] и изнемогая в беге, несется по долине вдоль реки, радуясь безлюдию в зелени густолиственного леса.

В чем мудрость, в чем прекраснейший дар человеку от богов, как не в том, чтобы победоносною десницей смирять выю врагов? А что прекрасно, то и мило навеки. [880]

Антистрофа.

Не скоро движется божья сила, но можно довериться ей; она карает смертных, поклоняющихся неразумию и в угоду безрассудной мечте отказывающих в почете богам. Долгое время поджидают они нечестивца в хитрой засаде, но затем схватывают его. И они правы: не [890] следует в своих мнениях и помыслах возвышаться над верой; не требуется большого усилия мысли, чтобы убедиться в мощи того, что мы называем божеством, чтобы признать вечными и врожденными те истины, которые столь долгое время были предметом веры.

В чем мудрость, в чем прекраснейший дар человеку от богов, как не в том, чтобы победоносной десницей смирять выю врагов?