Гандельсман Владимир
«Новые рифмы (стихи)»

Жадно бедненький сопит:

- Ты мне, - отвечает, - только тело нежь,

засыпает, сыт.

Дурочка гундосит свою песенку,

песенку свою гундосит плесенку,

в сумке роется, со дна

достает цветную бесполезенку,

красится, бледна.

- Слушай, слушай, женихов невиданно

мама нагнала, ведь я на выданье,

а она, ворожея,

все колдует, чтобы выдать выгодней,

сама не своя.

- И загадку жениху, мол, кто, мол, та,

что жена и дочь отцу, - и молодо

нам подмигивает так,

а не отгадаешь, мол, размолота

твоя жисть, дурак.

К рюмке с ядовитым зельем тянется,

а в глазах гуляет-пляшет пьянь отца.

- Где ты так сошла с ума

и какой танцуешь танец? - Танец? Я

не знаю сама.

- Сколько полегло их, невозлюбленных,

мамою и папою погубленных,

расчленят и жгут в печи,

жалко их, зарубленных-обугленных

в золотой ночи.

- В золотой, да с пятернями-звездами

на стекле, да с пауками, гроздьями

виснущими со стены,

а потом втроем танцуем, - гости мы

как бы сатаны.

Песенку бубнит придурковатая,

голова болит продолговатая.

- Где ты так сошла с ума?

- Я-то? - Ты-то. - Я-то? - Ты-то. - Я-то? Я

не знаю сама.

2000

Отходная

Эй, гаси удовольствие,

облизнись напоследок

на глаголы и их разглагольствия

среди веток.

В тех сетях ты и путался

и хватал коготками

птичек, бедный, пока не скапутился.

Жизнь глотками

прожил, вздрогами, спазмами.

После боя, изранен,

как на солнце ты жмурился праздными,

египтянин!

О, животная грация,

о, дуга напряженья!

Что там кодекс святого Кастрация?

Жизнь - кишенье,

похоть, пир безобразия!

Что занюханный свиток

с уложеньем святого Боязия?

Жизнь - избыток.

Пусть, как хищник, питается

мясом с кровью и ради

прожиганья себя попадается

на растрате.

Что там, четверолапое,

в их рассудочных, спертых

землях? Пишут, горючими капая,

книгу мертвых.

9 июня 2000

День в сентябре

Пятьдесят вторая меня застала

осень (чем не статья?) в доме друга.

Из-за окна, пока я