Гандельсман Владимир
«Новые рифмы (стихи)»

в одиночестве стоял ночном

голый на доске король Дворцовой,

жертва неоправданна была,

или все сложилось, как та книжка,

где фигуры на ночь улеглись, где их прибило

намертво друг к другу, нежно,

и никто не в проигрыше, разве

ты не замирал в Таврическом саду,

в лужах стоя, Лужин, где развеян

и растаян прах зимы, тебя зовут, иду, иду

30 декабря 2000

* * *

Да, да, да, Музиль, любить и убивать,

с мухами-людьми все ясно,

(там, где ты, не следует бывать),

а теперь взрывай словарь прекрасно.

Речь и мысль (гора и мышь, Музиль!)

слишком дорогой ценой даются,

ненависти в норах не развязан узел,

затянулся, в нем темно без солнца.

Ах, ты говоришь, они родятся

в этих норах? Говоришь - "духовность"?

Над низиной все высоколобый длится

чистый опыт Альп, его верховность.

Что ж, взрывай словарь! И к чернозему

(губок алых и чулок ажурных

для чего от чернозема хочешь?), к злому,

свежему ты подхоронен, Ульрих.

Точный ум, боюсь, итог твой вздорен!

Вечную ли душу извлекать бесславно,

как из минус единицы - корень?

Мнимость совершенно явна.

31 декабря 2000

Набросок

Какие предместья глухие

встают из трухи!

Так трогают только плохие

внезапно стихи.

Проездом увидишь квартиры,

так чья-то навзрыд

душа неумелая в дыры

стиха говорит.

Но разве воздастся усердью

пустому ее?

Как искренне трачено смертью

твое бытие!

Завалишься, как за подкладку,

в домашнюю тишь

и времени мертвую хватку

под утро заспишь.

26 января 2001

Сквозь туннель

Как, единственная,

я тебя избывал,

жизнь истинная,

от себя избавлял,

чтобы и ты не особенно

привыкла ко мне.

Не просил согбенно,

себя не помня:

будь со мной. Дремля,

спал. Или шел, идя.

Поезд в землю

с земляного покрытья

уносил. Вот место

земли и неба,

где ты всегда есть то,

что не может не быть,

ты внезапный стог

света, ты моя

прошив тьмы сгусток

жизнь истинная.

20 февраля 2001