Гейне Генрих
«Флорентийские ночи»

Заметив меня, карлик как мог шире раскрыл белесые, стеклянные глаза, и бескровные губы его дрогнули жалостной улыбкой,-- он, по-видимому, сразу же узнал меня, протянул мне иссохшую ручку и чуть слышно прохрипел: "Старый друг!"

Да, в тягостном положении застал я тою, кто уже на восьмом году жизни имел долгую беседу с Людовиком Шестнадцатым, кого царь Александр кормил конфетами, принцесса Киритц держала на коленях, кого обожал папа и недолюбливал Наполеон. Последнее обстоятельство огорчало беднягу даже на смертном одре или, вернее, в смертной колыбели, и он оплакивал трагическую судьбу великого императора, никогда его не любившего, но так прискорбно окончившего жизнь на Святой Елене,-- "Совсем как я кончаю ее,-- добавил он,-- одинокий, непризнанный, покинутый всеми королями и князьями, карикатура былого величия!"

Хотя в голове у меня не укладывалось, как умирающий