Ханинаев Виталий
«Три яйца, или Пистолет в задницу»

этих судорожных окончаний.

Кто же я: человек или тля?

Никому не нужны обещанья,

а страданья нагонят тоску.

Все при деле, а я без прощанья

электричкой последней в Москву.

Медленно под луной Каланчевкой

до Казанских покоев пройдусь,

и, необремененный ночевкой,

первую электричку дождусь.

Все сорок минут и я дома,

тут не спят, тут волнуются, ждут.

Все мое, все до боли знакомо.

Отчего же я там, а не тут.

Но, наверно,

вошло в мою моду,

до сих пор, как мне только не лень,

полчаса с Ленинградского ходу,

и опять наступил этот день.

Я слегка прибалдевший сегодня,

но пока не свихнулся совсем.

Вновь перрон, снова он, город Сходня,

улица Ленина, 27.

ноябрь 1986

ОБЕИМ

Я веселой песни не спою.

Мрачно сер весь мой репертуар.

Я с гитарой на шоссе стою.

Подо мною серый тротуар.

И дождь серый хлещет по лицу.

А мимо машины летят,

из окон машин один взгляд.

В нем глаз прозябанье,

в нем непониманье,

и в нем невниманье

к певцу.

На плечи накинув серый плащ,

я из дому вышел поутру.

Во дворе все тот же женский плач.

Не плачь. Я все-равно ни ко двору.

Ни к чему скандал и этот вопль.

А мимо люди идут,

вонзая ботиночный зуд

в асфальт запыленный,

в сердца окрыленных,

в места отдаленные

столь.

Я - неокольцованный тобой.

Курс мой постоянный - напрямик.

Я добрел пешком до кольцевой,

и увидел в небе странный лик.

Этот лик был сер и молчалив.

А мимо тучи плывут.

Льет ливень - молниеносный спрут.

И лик открыл глаза.

По небу - серая слеза.

И лик велик. Он движется

и жив.

Я сел в лужу прямо на шоссе.

Человек в ду-ду свое дудит.

Но психологическое эссе

пусть заменит боль моей груди.

И спасеньем будет мой палач.

А мимо листья шуршат.

И отлетает душа.

Человек, он ведь не по злобе.

С неба