Фофанов Константин Михайлович
«Полное собрание стихотворений»

Трамваи движутся… Уже десятый час!

Нет денег ни гроша у бедного поэта,

Все строго косятся, смущаяся его.

И в озлоблении он думал: песня спета!..

Не нужен никому! Не надо ничего!..

И, грустный, он пришел в холодную каморку.

Насмешливо глядят портреты со стены,

Как будто говорят: глодай сухую корку!

Забудь, забудь свои осмеянные сны!

И, в бешенстве рукой бессильно потрясая,

Бросает он в огонь тетради прошлых дней

И говорит, смеясь: “Да, муза дорогая,

Поэзия есть зверь, пугающий людей!”

А ночь уже плыла над городом блестящим,

Спокойно ночь плыла над льдистою рекой,

Плыла над рощами, светила мерзлым чащам,

Светила кладбищу усопшею луной.

И там, на небесах, в созвездиях Медведиц,

В лучистом бисере, в сверкающей пыли

Серебряных миров, услышал песнопевец:

“Поэзия есть бог в святых мечтах земли!”

1900

Вечерняя звезда, звезда моей печали,

Зажглася и горит меж дымных облаков,-

Навстречу ей огни земные заблистали,-

Огни труда, молений и пиров.

Но не для них мучительно и властно

В моей душе мечта пробуждена;

Земная ложь с мечтами не согласна

И песнями не тешится она.

Меня влечет звезда моей печали,

И песни ей пою я в полусне,

Ее лучи мне тайну нашептали

Иных огней в волшебной стороне,

Иных огней на алтаре небесном

Пылающих измученным очам

Земных борцов сияньем неизвестным,

Лишь в смутных снах являющимся нам…

Снова крепким ароматом отцветающего лета,

Словно ласкою забытою, пахнуло мне в лицо.

День осенний смотрит отблесками мертвенного света

И осыпал желтым листом, точно трауром, крыльцо.

С тихой жалобой и лаской и с мольбою покаянной

Я хотел склонить бы голову на любящую грудь,

Как склоняет ива ветки в пруд холодный и туманный,

Чтоб пред долгою разлукой о себе ему шепнуть.

Как осенний день, окутано туманами грядущее,

Назревающими соками развенчанной весны.

Только совесть – это солнце, это око вездесущее -

Смотрит с грустною улыбкой из сердечной глубинны.

1897

У косогора за деревней,

Где деды лапотки плетут,

Есть, окружен оградой древней,

Последний праотцев приют.

Там ивы, тощи и горбаты,

Семьею грустной расцвели,

Могилы, временем пожаты.

Не всех жнецов уберегли.

Страдальцы спят, без хмеля пьяны;

Забыты горе и мечты.

Как были cepы их кафтаны,

Так ныне серы их кресты.

Душа скорбит, тоской объята…

Вдруг