Васильев Владимир Германович
«Корона сонетов "Мир"»

Всосет в себя – ни песня, ни рывок

Не оградят крошащихся от краха.

Текут, скребут зыбучие пески -

От грусти оттирают, от тоски,

Сгущают в патоку улыбки доброй сахар.

Шуршит чуть слышно серая беда,

И незаметно серые года,

Шурша, сотрут мой Город в груды праха.

9.7

Шурша, сотрут мой Город в груды праха

Предательства безглазые слова

И, как обмылок, скользкая молва,

Зашторившая мир «своя рубаха».

И рухнет мир, от удивленья ахнув,

В раззявленный фундаментом провал.

И это – только первый перевал,

Лишь первое движение размаха.

И будет долго длиться маета:

То целый мир в душе, то пустота…

Отчаянье, полет, очарованье.

'

Вся жизнь моя – огонь на сквозняке,

Дрожащем от голодного желанья,

Чтоб я исчез, невиденный никем.

9.8

Чтоб я исчез, невиденный никем

Затрачивать не нужно сверхусилий.

Не нужно, чтоб газеты поносили,

Не нужно в храм въезжать на ишаке -

Дух надо, как горошину – в стручке,

Или, как джина, содержать в бутыли,

Чтоб сжались в нем желания, остыли

И на свином вмещались пятачке.

Живу не для того, чтоб на скрижали

Мои инициалы написали -

Я мирозданью цель хочу найти.

Пусть надо одой висит молчанья молот,

И ветер равнодушия свистит,

Но я упрям и буду строить Город.

9.9

Но я упрям и буду строить Город

Для тех, кто в мире места не нашел,

Дня тех, чье время не пришло еще,

Поскольку мир еще жестоко молод,

Еще силен в нем эгоизма холод,

Еще нахальны мерзости трущоб,

И вход в него «пришельцам» запрещен -

И к атмосфере знак такой приколот.

А в Город входят первые жильцы:

Читатели, мечтатели, творцы -

Они не ищут для прихода повод.

Творцы всегда предпочитают жить

Там, где свободно можно мир творить -

Творя, мы утоляем жизни голод.

9.10

Творя, мы утоляем жизни голод,

Который невозможно утолить,

Коль не удастся душу удалить

Иль умертвить введением иголок.

Путь в иглотерапию духа долог: -

Как душу ни коли – она болит,

Мне иглы безразличия ввели -

Прозрачен сердца бодренький осколок!

Проходит горе мира сквозь него,

Гонимое морозной синевой,

Сердечного покоя не нарушив.

Но души мертво, как доска к доске,

И беззащитно, как киты на