Некрасов Николай Алексеевич
«Полное собрание стихотворений. Том 2»

Здесь воздух свежей;

Пол с ковром, с абажурами свечи,

Стол с газетами, с книгами шкап.

Неуместны здесь громкие речи,

А еще неприличнее храп,

Но сморит после наших обедов

Хоть какого чтеца, и притом

Прав доныне старик Грибоедов -

С русской книгой мы вечно уснем.

Мы не любим словесности русской

И доныне, предвидя досуг,

Запасаемся книгой французской.

Что же так?… Даже избранный круг

Увлекали талантом недавно

Граф Толстой, Фет и просто Толстой.

"Русский слог исправляется явно!"-

Замечают тузы меж собой.

Не без гордости русская пресса

Именует себя иногда

Путеводной звездою прогресса,

И недаром она так горда:

Говорят – о, Гомер и Овидий!-

До того расходилась печать,

Что явилась потребность субсидий.

Эк хватила куда! исполать!

Таксы нет на гражданские слезы,

Но и так они льются рекой.

Образцы изумительной прозы

Замечаются в прессе родной:

Тот добился успеха во многом

И удачно врагов обуздал,

Кто идею свободы с поджогом

С грабежом и убийством мешал;

Тот прославился другом народа

И мечтает, что пользу принес,

Кто на тему: вино и свобода

На народ напечатал донос.

Нам Катков предстоит великаном,

Мы Тургенева кушать зовем…

Почему же французским романам

Предпочтение мы отдаем?

Не избыток хорошего тона,

Не картин соблазнительный ряд,

Нас отсутствие "мрака и стона"

К ним влечет… Мудрецы говорят:

"Час досуга, за утренним чаем,

Для чего я тоской отравлю?

Наши немощи знаем мы, знаем,

Но я думать о них не люблю!.."

Эта песня давно уже слышится,

Но она не ведет ни к чему.

Коли нам так писалось и пишется,-

Значит, есть и причина тому!

Не заказано ветру свободному

Петь тоскливые песни в полях,

Не заказаны волку голодному

Заунывные стоны в лесах;

Спокон веку дождем разливаются

Над родной стороной небеса,

Гнутся, стонут, под бурей ломаются

Спокон веку родные леса,

Спокон веку работа народная

Под унылую песню кипит,

Вторит ей наша муза свободная,

Вторит ей – или честно молчит.

Как бы ни было, в комнате этой

Праздно кипы журналов лежат,

Пусто! разве, прикрывшись газетой,

Два-три члена солидные спят.

(Как не скажешь: москвич идеальней,

Там газетная вечно полна,

Рядом с ней, нареченная "вральней",

Есть там мрачная зала одна -

Если ты не московского мненья,

Не входи туда – будешь побит!)

В Петербурге любители чтенья

Пробегают один "Инвалид";

В дни, когда высочайшим приказом

Назначается много наград,

Десять рук к нему тянется разом,

Да порой наш журнальный собрат

Дерзновенную штуку