Галич Александр
«Верные друзья»

- А он? - затаив дыхание, наклоняется Катя к Наталье Сергеевне.

- Он? Он, разумеется, ничего не знает. Сейчас уже поздно об этом говорить. А тогда я была девчонкой. Сама сказать не сумела, а он не догадался. Ну а сейчас поздно!

Катя, сдвинув брови, на секунду о чем-то задумывается, потом говорит грустно:

- Это настоящая любовь! Вот у нас с Сережкой, у нас как-то не так - и он все знает, и я все знаю, и на всей трассе знают. А у вас настоящее!

Наталья Сергеевна с задумчивой улыбкой качает головой:

- Нет, Катюша, любовь - чувство смелое, сильное. Ее не нужно бояться и не надо скрывать.

Она зябко передергивает плечами, плотнее запахивается в пуховый платок, смотрит на небо:

- Гроза собирается. Пойдем-ка в каюту. И, уже совсем собравшись уходить, она вдруг произносит медленно и растерянно:

- И ведь что удивительно - голос тот же. Голос - не только песня!

А на плоту при свете керосинового фонаря, подвешенного на палках у входа в шалаш, тоже идет негромкий, неторопливый разговор.

Лапин, все еще задумчиво перебирая струны гитары и неподвижно глядя куда-то в темноту, рассказывает:

- И вот тогда дурак, о котором я говорю, понял, что он ее полюбил. Понял - и растерялся. Она студентка, приехала к нему на практику, он старше ее лет на пятнадцать, и вдруг - такая оказия... Естественно, с этой минуты он постарался встречаться с ней пореже. Даже провожать ее не пошел, когда она уезжала. Так это все и кончилось.

Нестратов, покосившись на замолчавшего Лапина, усмехается:

- Да ты прав - большой дурак был этот твой добрый знакомый.

Чижов утвердительно кивает головой.

- Выражаясь научно, клинический случай шизофрении! Начинается с трусости и ханжеских теорий - "любовь от сих и до сих", "любовь не должна мешать", а кончается всевозможными душевными расстройствами, с которыми приходится возиться