Гейне Генрих
«Германия»

Переселять на кладбище.

Работа простая, но надо владеть

Одной интересной машиной.

Ее изобрел господин Гильотен -

Зовут ее гильотиной.

Ты будешь пристегнут к большой доске,

Задвинут между брусками.

Вверху треугольный топорик висит,

Подвязанный шнурками.

Потянут шнур -- и топорик вниз

Летит стрелой, без заминки.

Через секунду твоя голова

Лежит отдельно в корзинке".

И кайзер вдруг закричал: "Не смей

Расписывать тут гильотину!

Нашел забаву! Не дай мне господь

И видеть такую машину!

Какой позор! Привязать к доске

Короля с королевой! Да это

Прямая пощечина королю!

Где правила этикета?

И ты-то откуда взялся, нахал?

Придется одернуть невежу!

Со мной, голубчик, поберегись,

Не то я крылья обрежу!

От злости желчь у меня разлилась,

Принес же черт пустозвона!

И самый смех твой -- измена венцу

И оскорбленье трона!"

Старик мой о всяком приличье забыл,

Как видно, дойдя до предела.

Я тоже вспылил и выложил все,

Что на сердце накипело.

"Герр Ротбарт,-- крикнул я,-- жалкий миф!

Сиди в своей старой яме!

А мы без тебя уж, своим умом,

Сумеем управиться сами!

Республиканцы высмеют нас,

Отбреют почище бритвы!

И верно: дурацкая небыль в венце -

Хорош полководец для битвы!

И знамя твое мне не по нутру.

Я в буршестве счел уже вздорным

Весь этот старогерманский бред

О красно-золото-черном.

Сиди же лучше в своей дыре,

Твоя забота -- Кифгайзер.

А мы... если трезво на вещи смотреть,

На кой нам дьявол кайзер?"

ГЛАВА XVII

Да, крепко поспорил с кайзером я -

Во сие лишь, во сне, конечно.

С царями рискованно наяву

Беседовать чистосердечно!

Лишь в мире своих идеальных грез,

В несбыточном сновиденье,

Им немец может сердце открыть,

Немецкое высказать мненье.

Я пробудился и сел. Кругом

Бежали деревья бора.

Его сырая голая явь

Меня протрезвила скоро.

Сердито качались вершины дубов,

Глядели еще суровей

Березы в лицо мне, И я вскричал:

"Прости меня, кайзер, на слове!

Прости мне, о Ротбарт, горячность мою!

Я