Гейне Генрих
«Германия»

Аристо-когтисты сверх меры.

Я старых люблю, я новых люблю,

Но -- милосердный боже! -

Популярная рыбка -- копченый шпрот

Мне несравненно дороже.

ГЛАВА XXIII

С великой Венецией Гамбург не мог

Поспорить и в прежние годы,

Но в Гамбурге погреб Лоренца есть,

Где устрицы -- высшей породы.

Мы с Кампе отправились в сей погребок,

Желая в уюте семейном

Часок-другой почесать языки

За устрицами и рейнвейном.

Нас ждало приятное общество там:

Меня заключили в объятья

Мой старый товарищ, добрый Шофпье,

И многие новые братья.

Там был и Вилле. Его лицо -

Альбом: на щеках бедняги

Академические враги

Расписались ударами шпаги.

Там был и Фукс, язычник слепой

И личный враг Иеговы.

Он верит лишь в Гегеля и заодно

Еще в Венеру Кановы.

Мой Кампе в полном блаженстве был,

Попав в амфитрионы,

Душевным миром сиял его взор,

Как лик просветленной мадонны.

С большим аппетитом Я устриц глотал,

Рейнвейном пользуясь часто,

И думал: "Кампе -- большой человек,

Он -- светоч издательской касты!

С другим издателем я б отощал,

Он выжал бы все мои силы,

А этот мне даже подносит вино,-

Я буду при нем до могилы.

Хвала творцу! Он, создав виноград,

За муки воздал нам сторицей,

И Юлиус Кампе в издатели мне

Дарован его десницей.

Хвала творцу и силе его

Вовеки, присно и ныне!

Он создал для нас рейнвейн на земле

И устриц в морской пучине.

Он создал лимоны, чтоб устриц мы

Кропили лимонным соком.

Блюди мой желудок, отец, в эту ночь,

Чтоб он не взыграл ненароком!"

Рейнвейн размягчает душу мою,

Сердечный разлад усмиряя,

И будит потребность в братской любви,

В утехах любовного рая.

И гонит меня из комнат блуждать

По улицам опустелым.

И душу тянет к иной душе

И к платьям таинственно белым.

И таешь от неги и страстной тоски

В предчувствии сладкого плена.

Все кошки серы в темноте,

И каждая баба -- Елена.

Едва на Дрейбан