Голдсмит Оливер
«Стихи»

Быть может, столь горько взирать ему стало

На грешников, в ком добродетелей мало,

Столь мерзостны стали и фат и бахвал,

Что, лени предавшись, себя рисовал?

Здесь Дуглас лежит, от трудов отдыхая,

Чума для мошенника и негодяя.

Сюда, пустомеля, святоша, ловкач!

Пляши над могилой, где тлеет палач!

Когда, в окруженье Сатир и Цензуры,

Сидел он на троне, ходили вы хмуры.

А ныне он мертв, и потребен наследник,

Чтоб враль не болтал и не лгал проповедник,

И чтобы Макферсона выспренний слог

Образчиком вкуса считаться не мог,

И чтоб Тауншенд не вещал во хмелю,

В то время как я над томами корплю,

Чтоб Лодер и Бауэр не возродились

И снова сограждан дурачить не тщились.

Свеча бичеванья, чуть видная, тлеет

Шотландцы во тьме уж совсем обнаглеют.

Здесь Гаррик лежит. Перечислишь ли вкратце

Все то, чем привыкли мы в нем любоваться?

На сцене соперников Гаррик не знал

И в первом ряду острословов блистал.

Но все ж, сколь ни много в нем было талантов,

Не шло ему впрок ремесло комедьянтов:

Бывал он подобен красавице модной,

Что прячет под гримом румянец природный;

На сцене был искрен, без грана притворства

А в жизни являл воплощенье актерства;

Врагов удивляя, друзей и родню,

Личины менял раз по десять на дню;

Уверенный в нас, он ярился, как бестия,

Коль холили мало его любочестие;

Друзей он менял, как охотник - собак,

Ведь знал: только свистни - и явится всяк.

Обжорлив на лесть, он глотал что попало,

И честью считал похвалу прилипалы,

И в лести потребность в нем стала недугом

Кто льстил поумней, тот и был его другом.

Но все ж, справедливости ради, не скрою:

За плески болванам платил он хвалою.

О Кенриков, Келли и Вудфоллов свора,

Торговля хвалою шла бойко и споро!

Ему было Росция имя дано,

Но Граб-стрит хвалила и вас заодно.

Так мир его духу: где