Белый Андрей
«Москва»

Его волновало не то, что прощен: волновало, что кто-то в прощенном рожден.

Полумесяц серебряный значился - из перламутра: чуть видимых тучек, еще догоравших, еще обещавших, - "все", "все".

Только - что?

- Митя, что с вами? Плачете! Щеки в слезах! Я за вами бежала Пречистенкой: я - окликала...

- Лизаша!

- Сегодня мне все рассказали: какой, Митя, ужас!

Но Митя не помнил:

- О чем вы?

- О том, о вчерашнем: простите вы "богушку"; сам он не свой: убивается; он - не такой; это я объясню: приходите... Да нет: не придете, - сама приду к вам... Как узнала я, - бросилась ждать под подъездом гимназии вас; как увидела, право, не знаю, что сделалось; не подошла: и - за вами бежала.

...............

С Лизашей простился: Лизаша не трогала.

Солнце зарылось под землю. За солнцем по темному небу проносятся крылья невидимых птичек: то - звезды: звезда - яркопламенный день; многозвездие неба есть знак многодневности солнц восходивших и солнц не взошедших; пусть в пеструю улицу ночь навалит чернышищи: пусть держат к предметам чернейшие речи: то - изжитни.

Солнце - взойдет!

...............

Перед ним прислонялся к решеточке сквера согбенный прохожий, закутанный в лезлую, очень клокастую, серого цвета шинель, разбросавшую крылья по ветру; склонялся картузиком в выцветший мех; суковатою палкою щупал дорогу; и Митя взглянул под картузик; прохожий косился двумя пролинялыми бельмами: дряхлый и бритенький, он отвернулся: и лик, точно выцветший мех, уронил себе: в выцветший мех.

Он - слепой.

- Вы позволите?.. Я бы... вас мог... проводить.

Но старик, отборматываясь, уронил неживые слова и брезгливо, и зло - в лезлый мех, побежав с тротуара: он - видел.

Тут Митенька понял - что встретил себя самого: того самого, кто еще шел гробовою своею дорогой:

"О, если б прозрел, если б..."

Небо, как вата, разъялось на небе.