Туманян Ованес
«Стихи и четверостишья»

Я увидеть мог,

Только б мог я сказать,

Как в тоске изнемог!

Кавказские тучи вдаль отошли,

На юге – снега, светлей серебра, -

То старый Масис, великан земли,

А против Масиса – Казбек-гора.

«Товарищ, привет!» – загремел Масис,

И голос был страшен, как молний след,

И горы Кавказа отозвались,

И глухо ответил Казбек: «Привет!»

«Мы старою славой с тобой близки

Друзья по страданьям мы, старина,

Хоть розно стояли мы, далеки,

Но буря над нами была одна.

Как ты изменился, друг, за века:

Уже не сияешь над мраком туч,

Закутался в темные облака,

Как будто не мил тебе солнца луч.

Дай руку, товарищ, жить вместе нам.

А ну, погляди-ка, вокруг хоть раз.

Мы братья, ровесники по векам,

И пламя одно пожирает нас,

Мой родич, немало меж нами уз,

Пусть горы свидетельствуют грозой,

Что мы заключили с тобой союз…»

Замолк величаво Масис седой.

И тучами вновь покрыт небосвод,

И молнии снова небо секут,

И горы встречают дружбу высот, -

Потоками слезы с вершин текут.

Утешься, Грузия! В заветный этот миг

Что омрачило так твой мужественный лик?

То, что безмолвный прах увидела ты вновь

Певца, снискавшего в душе твоей любовь?

Иль тьма глубокая могилы дорогой

Смутила тяжко дух осиротелый твой?

Да, своего певца вновь похоронишь ты,

Но им зажженные все чувства и мечты

Гореть останутся,- для них кончины нет,

Покуда над землей сияет солнца свет.

И, верь мне, некогда в их пламени сгорит

Все бремя мук твоих и горестных обид.

Тебе же, родины-страдалицы певец,

Обретший вечную могилу наконец,

За все, что вынес ты мятежною душой,

Пусть небо ниспошлет заслуженный покой,

Восстав, в океане неистовость вод

Тяжелыми всплесками бьет до высот,

Под яростный рев строит призраки гор,

И буря безбрежный, безгранный простор

Одевает, как в дым,

Дуновеньем своим.

«Ни с места!» – воскликнул, – палитра в руках, -

Старик-чародей, и взмутившийся прах

Покорен, заслышавши гения зов;

И в бурю безмолвно громады валов

Вот стоят, как во сне,

На его полотне.

Счастливый путь, скиталец наш!

Блажен ты, о скиталец наш!

Идешь с любовью, грустно-рад,

Вдали сияет Арарат.

Благоуханьем ветерка -

Добрей, чем отчая рука, -

Гегамы шлют тебе привет

И Арагац, травой одет.

А там, как одинокий глаз,

Блеснет Севан, в горах таяс,

Резвясь,