Мандельштам Осип
«Собрание стихотворений»

Ночь зимняя гремит по улицам Москвы,

То мерзлой рыбою стучит, то хлещет паром

Из чайных розовых -- как серебром плотвы.

Москва -- опять Москва. Я говорю ей: здравствуй!

Не обессудь, теперь уж не беда,

По старине я принимаю братство

Мороза крепкого и щучьего суда.

Пылает на снегу аптечная малина,

И где-то щелкнул ундервуд,

Спина извозчика и снег на пол-аршина:

Чего тебе еще? Не тронут, не убьют.

Зима-красавица, и в звездах небо козье

Рассыпалось и молоком горит,

И конским волосом о мерзлые полозья

Вся полость трется и звенит.

А переулочки коптили керосинкой,

Глотали снег, малину, лед,

Все шелушиться им советской сонатинкой,

Двадцатый вспоминая год.

Ужели я предам позорному злословью -

Вновь пахнет яблоком мороз -

Присягу чудную четвертому сословью

И клятвы крупные до слез?

Кого еще убьешь? Кого еще прославишь?

Какую выдумаешь ложь?

То ундервуда хрящ: скорее вырви клавиш -

И щучью косточку найдешь;

И известковый слой в крови больного сына

Растает, и блаженный брызнет смех...

Но пишущих машин простая сонатина -

Лишь тень сонат могучих тех.

1924, 1937

x x x

Нет, никогда, ничей я не был современник,

Мне не с руки почет такой.

О, как противен мне какой-то соименник,

То был не я, то был другой.

Два сонных яблока у века-властелина

И глиняный прекрасный рот,

Но к млеющей руке стареющего сына

Он, умирая, припадет.

Я с веком поднимал болезненные веки -

Два сонных яблока больших,

И мне гремучие рассказывали реки

Ход воспаленных тяжб людских.

Сто лет тому назад подушками белела

Складная легкая постель,

И странно вытянулось глиняное тело,-

Кончался века первый хмель.

Среди скрипучего похода мирового -

Какая легкая кровать!

Ну что же, если нам не выковать другого,

Давайте с веком вековать.

И в жаркой комнате, в кибитке и в палатке

Век умирает,-- а потом

Два сонных яблока на роговой облатке

Сияют перистым огнем.

1924

x x x

Вы, с квадратными окошками

Невысокие дома,-

Здравствуй, здравствуй, петербургская