Есенин Сергей Александрович
«Том 2. Стихотворения (Маленькие поэмы)»

<…> Обращаясь к старому миру, олицетворенному в виде Америки, технически мощной, но слабой своею бездушностью и безверием, поэт еще раз ставит русскую тему о примате религиозно-этических ценностей над ценностями материальной культуры. Эта культура несет в себе зародыши гибели, опустошения души, упирающейся в бессмысленное накопление, ибо „проволочные лучи“, которыми культура опутала землю, „не осветят пришествия“ нового Бога. <…>

Таковы пророчества Есенина. Напрасно было бы, конечно, искать в его замечательной „Инонии“ предсказаний конкретных исторических событий. Она вся вращается в сфере религиозно-социальных идей, облеченных в тяжелые символы. Исторические события развиваются, не считаясь с пророчествами. Но что мы стоим на великом переломе, что в душе нового человека назревают новые ценности, без которых „нечем жить“, — в этой основной мысли „Инонии“ ее значение, переходящее за грани текущего дня» (газ. «Путь», Гельсингфорс, 1921, 31 марта и 1 апреля, №№ 32 и 33).

В то же время Ф.В.Иванов, размышляя об особенностях лирической поэзии Есенина («Мягкий, женственный, <…>, тихой поступью монашки идет он по дороге русской литературы. <…> Пейзаж его любимый — тихий вечер, настроение — грустное раздумье…»), пришел к такой оценке поэмы:

«Неудачливость „Инонии“ — в свойстве дарования самого Есенина. От послушания — к богоборчеству. Это не его тема. Потому выкрики Есенина в „Инонии“ не действуют. <…> И Есенин чувствует свое бессилие. Поэма блещет преувеличенностью образов. Постоянное форсирование таланта. Крикнуть посильнее, чтобы скрыть свою собственную немощность. Напряженность в каждой строфе, в каждом слове <…>. И рядом маленький оазис в пустыне безнадежной революционной риторики, типичный в устах прежнего Есенина, творца „Триптиха“ и „Голубени“ <приведено начало четвертой главки „Инонии“>. <…> В „Триптихе“ — та же тема, что и в „Инонии“, но