Боккаччо Джованни
«Амето»

Там произрастает и горячащая сальвия с белесой кустистой головкой, над которой простер стебли с узкими листиками розмарин; и в изобилии шалфей, известный множеством целебных свойств; должное место отведено и мяте с душистым майораном в мелких листочках; целый угол там занят холодной рутой и высокой горчицей, которая враждебна носу, но отменно прочищает мозги. В изо-билии растет там тмин, змеясь по земле тонкими побегами, и шершавый базилик, ароматом подражавший когдато гвоздике, и буйный сельдерей, которым Геракл некогда увенчал главу. И мальва, и настурции, и укроп, и пахучий анис с холодящей петрушкой. Но зачем перечислять все травы одну за другой. Сколько я могу их назвать, все там были, и еще сверх того немало. Но слушайте дальше: по правую руку проход надежнее защищен от жгучих лучей Аполлона, ибо вдоль тропы не тесно и не слишком просторно рассажены разные деревья; служа опорой обильным лозам, они вместе с тонким тростниковым плетением, подобным сети, в которую обманом уловляют бегущих зверей, отгораживают тропу от грядок и борозд. Но не бородавником и не бедой бирючиной оплетена изгородь, а, как вяз плющом, сверху донизу увита густым жасмином и колючими розами. Как ясное небо в звездах радует зренье, так радует его эта зеленеющая изгородь, усыпанная цветами; белыми и алыми розами, которых так желал Люций[79], когда, превращенный в осла, утратил людское обличье, и кое-где белыми лилиями. Да и сама тропа не поросла сухим пыреем или цепким чертополохом, а весело пестреет цветами. Здесь и Нарцисс, и оплаканный Адонис[80], и Клития[81], любимая Солнцем, – все в пышном изобилии, и несчастный Гиацинт[82], и превращенный Аякс[83], и многие другие, любезные взору, отчего вся тропа столь многоцветна, что с ней едва ли сравнятся турецкие ковры или пестротканые полотна Минервы.

Обойдя сад кругом, как было угодно Помоне, мы отправились в глубь его по тропе, выходящей