Турбина Ника Георгиевна
«Стихи и статьи о Нике»

Вернувшись после развода в Москву, Ника жила на окраине, в жуткой хрущобе, без телефона, в компании собаки и двух кошек. Немного поучилась во ВГИКе (по другим источникам — в ГИТИСе). После училась или делала вид, что учится в Университете культуры на режиссера.

Когда я заговорил о Нике с Андреем Вознесенским, тот ответил:

— После ее смерти «Новая газета» написала, будто я ее отец. Это глупость, неправда. У меня был роман с ее матерью, но позже, позже…

Я не поленился, разыскал тот номер. Читаю: «И уж совсем не знаю, — пишет неоднократно общавшийся с Никой журналист Сергей Миров, — был ли ее настоящим отцом до сих пор знаменитый советский поэт…»

Почему Андрей Андреевич решил, что речь о нем? Никаких имен Миров не называет, однако нетрудно догадаться, что подразумевается Евтушенко, ведь именно он «открыл» восьмилетнего поэта.

Сегодня, когда Ники не стало, нашлись охотники запустить в Евтушенко камнем: «возносил, пробивал, восхвалял, а потом бросил». Припоминают ему какое-то «гадкое интервью». Можно еще вспомнить затертую, но все равно прекрасную мысль из «Маленького принца» — про то, что мы отвечаем за тех, кого приручили. Как будто Нику, эту незаконную комету, клубок нервов, можно было приручить…

Ну что мог сделать тот же Евтушенко? Бывают случаи, когда не поможешь, как ни старайся. Можно посодействовать с публикацией стихов или с премией за них, но как поможешь с их рождением? А у Ники случилось именно это: она перестала писать стихи. Или стихи оставили ее. А то, что появлялось из-под ее пера, не выдерживало конкуренции: ей уже не делали скидок на возраст, на красивые глаза, на былые фанфары. Ее стихи (как и стихи вообще) оказались не нужны. Поэт в России больше не поэт.

«Нику так замучили и оглушили славой