Филип Сидни
«Некоторые сонеты»

(Страх и богам - ту клятву преступить);

Раб добровольный, стал бы я носить

10 В душе одно, а на лице другое?

О Муза! ты не можешь обмануть,

Скажи, зачем она несправедлива,

Зачем искажена поступков суть,

И радость, что захлестывала грудь,

15 Отхлынула, как море в час отлива.

Да, это так! в сердечной глубине,

Бывает, мелочь стоит приговора;

Погибель Трои пряталась в коне,

Треножник всю Элладу звал к войне,

20 И тень осла была предметом спора.

Раз даже греков мог разволновать

Пустяк и вызвать распри без уступок,

Ужель красавиц должно принуждать

Подолгу настроенья не менять?

25 Я бы не стал, металл их слишком хрупок.

Отвергнуты, как ложь, слова ион

За то, что не пишу унылых песен

О жгучей боли, об огне в крови:

Для пораженного стрелой любви,

30 Мол, слишком весел я, неинтересен.

Ах так? Выходит, что любовь крепка

Лишь у поэтов - братии унылой,

Готовой вознестись под облака,

Коль ей удастся освежить слегка

35 Сонет, что Чосер написал для милой?

О Аполлон! сложи колчан и лук,

Возьми божественную арфу в руки

И пой, чтоб я, впивая каждый звук,

Сумел теперь поведать всем вокруг

40 Свои тревоги, вздохи, слезы, муки.

Я весел был; и кто б не ликовал,

Уверясь, как добра и совершенна

Его любовь! Но горький час настал

И снова весел я: ведь Ганнибал

45 Смеялся при потере Карфагена.

Любимая, тому, чей хмурый вид

Меня как ветреника уличает,

Кто стоиком страдающим глядит,

Кто пред тобой загадочно молчит,

Кто, как невинность, в землю взор вперяет,

Не верь ему, как говорят врачи:

52 У женщин меланхолию лечи.

перевод Г. Кружкова

18

В прогулках, с той поры как измененья

Меня коснулись, странность есть одна:

Легла на все предметы и явленья

4 Печаль, что в сердце запечатлена.

Те скалы, чьи надменные твердыни

Мой разум чтил, суровы, как отказ.

Лесная тень мне солнце застит ныне.