Никитин Олег Викторович
«Рассказы и стихи»

Педерсен громко засопел и насупился.

– Мне папа запретил, – пробормотал он. – Сказал, что его отец был знатным финским лесорубом. Или шведским, не помню… Ты ничего не понимаешь! Он в паспортный стол ходил и дал им взятку, чтобы они меня с порога прогоняли, если приду заявление писать. И в ЗАГСе он тоже был, и тоже им денег дал. И в других местах, вплоть до мэрии. И даже в правительстве, по-моему, был… Лучше бы он эти деньги мне отдал! Чтобы я в эти органы не совался…

– И давно это было? – заинтересовался Улин.

– Лет двадцать назад, – наморщил низкий лоб Педерсен. – А что?

– А то, что ты тоже можешь в ЗАГС сходить и предложить им деньги за перемену своей фамилии. И если повезет, то сотрудники там уже сменились, и они не знают про династию Педерсенов, поэтому много не возьмут – только госпошлину. А в правительство теперь не надо ходить, они думают обо всей стране сразу, а до твоего финско-шведского лесоруба им дела нет.

Педерсен дико взглянул на Улина и открыл рот.

– Ты подарил мне надежду! – воскликнул он в ажитации и сорвался с табуретки. – Сейчас же еду на вокзал! Забрось завтра мой чемодан на почту, отправь его контейнером на мой адрес, а то мне некогда! Он в 613-м номере.

Оставив пустую кружку, Педерсен метнулся к выходу из подвала и с обезьяньей скоростью стал карабкаться по лестнице. Его пышные ляжки мелькали словно в стробоскопе.

– Деньги! – обреченно завопила от стойки Ада, почти не заглушаемая плотницким шумом.

– На мой счет в банке!.. Наложенным платежом!.. До востребования!.. Обман потребителей!.. Фальшивое авизо!.. – Ликующий голос Педерсена затих вдали, но звук его звонкого топота еще какое-то время гулял в затхлом пространстве подвала, постепенно сходя на нет.

Улин взглянул на свою сиротливую бутылку, которая пока так никого и не прельстила, а затем на часы, и остолбенел во второй раз. Они показывали то же самое