Евтушенко Евгений
«Казанский университет»

хошь не хошь!

Поцелуй охотнорядца

в бороде не занозись!

Поцелуй шпика,

как братца,

да смотри - не заразись!

Всецелуйствие в разгаре,

хоть целуй взасос кобыл!

Для чего Христа распяли?

Чтобы лишний праздник был.

И в пасхальном половодье,

в расписном кавардаке,

братья - Саша и Володя,

как две льдинки на реке.

А толпа куда-то тащит

и сомнет наверняка,

но в руке чуть-чуть постарше

сжата младшая рука.

И глядят они над Волгой

среди пестрой кутерьмы,

как трясутся прутья в окнах

переполненной тюрьмы.

И кричит, срывая глотку,

арестованная голь:

"Гимназисты, сквозь решетку

похристосуемся, что ль?"

Запевает голь, бунтуя,

в тесноте и сыроте,

про бродягу с Акатуя,

как про брата во Христе.

Пристав с видом удрученным

поспешает тяжело.

Состраданье к заключенным

в план гимназий не вошло.

В неуклюжем политесе

власть басит: "Денек хорош!

И вообще - Христос воскресе!

Ваши губки, молодежь!"

Желтозуб, как у гиены,

власти мокрый рот раскрыт.

"Не целуюсь. Гигиена",

Саша сухо говорит.

"Ну а младшенький что скажет?"

власть флиртует, как лиса.

"Извините. Я - как Саша",

исподлобья бьют глаза.

"Я бы дал вам карамельку,

да в карманах не держу.

Может, вам на карусельку?

Я вас лично подсажу".

Карусельщик вертит ус.

Взмок

хоть падай замертво.

"Одного коня

могу-с.

Остальные

заняты".

Сели?

Сели.

Вы на карусели.

Конь ваш с гривой золотой

и с глазами чайными.

Может, он внутри

пустой,

но зато отчаянный.

Призакушена губа.

Смотрит одержимо.

На одном коне судьба

быть вам положила.

Карусель,

карусель!

Разлюли-весельице!

Кара

всем,

кара

всем,

кто закаруселится.

Вроде скачут все вперед,

а стоят на месте,

ну а этот конь

рванет

вдаль

с гвоздями вместе.

Он взлетит наискосок,

как велит орбита,

выдрав с хряском из досок

вбитые копыта.

Взвейся, конь,

в полете вытянут!

Была

не была!

Кто из братьев

будет выдернут

виселицей из седла?

Кто из братьев

небывало

тряханет весь шар земной

на коне крылатом,

алом,

с тенью брата