Евтушенко Евгений
«Казанский университет»

через эпоху ошарашенную

он тайно прыгает опять.

Да, он таким остался редкостным

полустудентом-полуректором.

Адью, мальчишества пушок!

Достойней, чем прыжок для зрителей,

прыжок невидимый, презрительный

угрюмой зрелости прыжок.

Легко в студентах прогрессивничать,

свободомыслием красивничать,

но глядь-поглядь - утих левак,

и пусть еще он ерепенится,

уже висят пеленки первенца,

как белый выкинутый флаг.

Кто титулярные советники?

Раскаявшиеся студентики.

Кто повзрослел - тот "поправел".

Но зрелость гения не кается,

а с юностью пересекается,

как с параллелью параллель.

"Либо подлость

либо честность.

Получестности в мире нет"

аксиома твоя,

Лобачевский,

не вошедшая, правда, в предмет.

Греч на тебя своих борзых науськал.

У всех невежд - палаческая спесь,

и если декабристы есть в науке,

то Муравьевы-вешатели есть.

Твой гений осмеяли,

оболгали.

А между тем,

пока под финь-шампань

жрал вальдшнепов с брусничкою Булгарин,

ты от холеры защищал Казань.

"Окстись, бабуся,

охренела?

Куда ты прешься

входу нет!"

"Солдатик, боязно

холера...

Спастись бы в университет".

Не спит уже неделю ректор.

Как совести гражданской рекрут,

он вдоль костров бредет сквозь дым,

вконец бессонницей подкошен,

нахохлясь мрачно, словно коршун,

под капюшоном дехтяным.

И чтобы не сойти с ума

и принимать еще решенья,

"Холера лучше, чем чума"

единственное утешенье.

Пылают трупы в штабелях,

и на виду у вей Казани

горят дворянки в соболях

и крепостные бабы в рвани.

О, гений,

сам себя спроси:

"Неужто,

право,

непреложно

лишь при холере на Руси

ты,

демократия,

возможна?"

Но власть в руках у лицемера,

бациллами начинена,

как ненасытная холера

гораздо хуже, чем чума.

Ты открой глаза

черно в них.

Погляди

по всей России

на чиновнике чиновник,

как бацилла на бацилле.

Клюкой стучится в окна страх.

Ратуйте, люди,

крест целуйте!

Что плач по мертвым!

В штабелях,

крича,

горят живые люди.

В холеру эту и чуму,

дыша удушьем, как озоном,

уж лучше вспыхнуть самому,

чем в общей груде быть сожженным!

И ректор видит отблеск тот,

когда