Галич Александр
«Генеральная репетиция»

Таня. Что, милый?

В темное вечернее небо взлетают разноцветные гирлянды торжественного салюта.

Давид. Салют.

Таня. Да. День Победы.

Давид. Знаешь, мама... Ты не сердись...

Таня. Что, милый?

Давид (после очень долгой паузы). Знаешь, мама... Ты только не будешь смеяться?

Таня. Нет, милый. Что?

Давид (серьезно). Знаешь, мама... Мне почему-то кажется, что я никогда не умру! Ни-ко-гда!..

Звучит мазурка Венявского. Взлетают в небо и гаснут залпы торжественного салюта. Где-то далеко гудит поезд. Женщина зовет дочку со двора:

- Катюша-а-а!..

ПЯТАЯ ГЛАВА

Кончилось четвертое действие, кончился спектакль, кончилась эта проклятая генеральная репетиция, эта мука-мученическая, когда ни единая реплика на сцене не встречала ответа в зрительном зале.

Закрылся в последний раз занавес, зажегся свет.

Солодовников встал, подошел к бутылочной и кирпичной. Кирпичная что-то сказала, и Солодовников, словно бы извиняясь, развел руками. И в это самое мгновение проходивший мимо меня Товстоногов, сделал точно такой же жест развел руками и покачал головой.

В суровом молчании, с каменными лицами покидали зрительный зал немногочисленные зрители. Только белолицый администратор снова сокрушенно поцокал языком.

Ушли, не взглянув на меня, бутылочная и кирпичная.

Солодовников сказал:

- Давайте, Александр Аркадьевич, зайдем за кулисы.

- Хорошо, - сказал я и встал.

- Это надолго? - спросила меня жена.

- Подожди меня в фойе, - сказал я, - думаю, что я скоро вернусь. Я оказался прав. Все дальнейшее заняло не больше двадцати минут. Мы прошли за кулисы, где Солодовников и сказал свою речь, уже описанную мною раньше: речь-скороговорку, речь-бормотанъе, речь - единственной целью которой было не сказать ничего.

Да, судьба и вправду, чрезвычайно любит инверсии. Надо же было такому случиться: в одной из комнат