Галич Александр
«Генеральная репетиция»

- Санитарный поезд. "Кригеровский" вагон для тяжелораненых. По обе стороны вагона двойной ряд подвесных коек с узким проходом посредине. Верхний свет не горит, и в предутренних сумерках видны только первые от тамбура четыре койки - верхняя и нижняя, верхняя и нижняя.

И на одной из этих нижних коек, запрокинув голову на взбитую высоко подушку, сжав запекшиеся губы и закрыв глаза, лежит старший лейтенант Давид Шварц.

Беспокойно и смутно спят раненые - мечутся, бредят, скрипят зубами, плачут и разговаривают во сне. Кто-то выкрикивает, отрывисто и невнятно:

- Первое орудие, к бою! Второе орудие, к бою! По фашистским гадам, прямой наводкой, огонь!..

Но никто не торопится выполнять приказание, не гремят орудия, не взлетает в дымное небо вопящая взорванная земля-мирно гудит поезд, постукивают колеса и лишь по временам за окнами, как напоминание об огне, пролетают быстрые, мгновенно гаснущие искры от паровоза.

Возле койки Давида, на низком табурете, положив на колени длинные усталые руки с пожелтевшими от иода пальцами, в белом халате и затейливой белой косынке медицинской сестры, сидит Людмила Шутова, молча и тревожно поглядывает на Давида.

Олег Ефремов неторопливо ушел за кулисы.

Началось третье действие

Давид (с закрытыми глазами, ровным тусклым голосом). Пить... Пить дайте... Пить...

Людмила. Ну, нельзя же тебе пить... Нельзя, милый! Ну, хочешь - я смочу тебе губы... Хочешь, Давид?

Давид. Пить... Пить дайте... Пить...

На верхней койке, над головою Давида, заворочался старшина ОДИНЦОВ скуластый, с рыжеватой щетиной на небритых щеках, с веселыми от жара, возбужденно блестящими, очень синими глазами.

Одинцов (глядя в окно, хрипло, останавливаясь после каждого произнесенного слова). Сестрица!.. Ты не знаешь - проехали мы Куреж?

Людмила. Час назад.

Одинцов. Вон что!.. То-то я гляжу - места, вроде, знакомые! Скоро, значит, и Сосновка.

Давид. Пить... Пить дайте... Пить...

Одинцов. Переедем сперва мост через реку. Потом лесок будет. А за леском, перегон еще -