Некрасов Николай Алексеевич
«Полное собрание стихотворений. Том 1»

Что паралич – увы! – ему грозил.

Спина была – уж сказано – горбата,

И на ногах (шепну вам на ушко:

Кривых немножко – нянька виновата!)

Качалося солидное брюшко…

Сирот и вдов он не был благодетель,

Но нищим иногда давал гроши

И называл святую добродетель

Первейшим украшением души.

О ней твердил в семействе беспрерывно,

Но не во всем ей следовал подчас

И извинял грешки свои наивно

Женой, детьми, как многие из нас.

По службе вел дела свои примерно

И не бывал за взятки под судом,

Но (на жену, как водится) в Галерной

Купил давно пятиэтажный дом.

И радовал родительскую душу

Сей прочный дом – спокойствия залог.

И на Фому, Ванюшу и Феклушу

Без сладких слез он посмотреть не мог…

Вид нищеты, разительного блеска

Смущал его – приличье он любил.

От всяких слов, произносимых резко,

Он вздрагивал и тотчас уходил.

К писателям враждой – не беспричинной -

Пылал… бледнел и трясся сам не свой,

Когда из них какой-нибудь бесчинный

Ласкаем был чиновною рукой.

За лишнее считал их в мире бремя,

Звал книги побасенками: "Читать -

Не то ли же, что праздно тратить время?

А праздность – всех пороков наших мать" -

Так говорил ко благу подчиненных

(Мысль глубока, хоть и весьма стара)

И изо всех открытий современных

Знал только консоляцию….

Пора

Мне вам сказать, что, как чиновник дельный

И совершенно русский человек,

Он заражен был страстью той смертельно,

Которой все заражены в наш век,

Которая пустить успела корни

В обширном русском царстве глубоко

С тех пор, как вист в потеху нашей дворни

Мы отдали… "Приятно и легко

Бегут часы за преферансом; право,

Кто выдумал – был малый c головой" -

Так иногда, прищурившись лукаво,

Говаривал почтенный наш герой.

И выше он не ведал наслаждений…

Как он играл? .. Серьезная статья!

Решить вопрос сумел бы разве гений,

Но так и быть, попробую и я.

Когда обед оканчивался чинный,

Крестясь, гостям хозяин руки жал

И, приказав поставить стол в гостиной,

С улыбкой добродушной замечал:

"Что, господа, сразиться бы не дурно?

Жизнь коротка, а нам не десять лет!"

Над ним неслось тогда дыханье бурно,

И – вдохновен – он забывал весь свет,

Жену, детей; единой предан страсти,

Молчал как жрец,