Гейне Генрих
«Атта Тролль»

Птицы расправляли крылья,

Мне в лицо уставив клювы,

Точно длинные носы.

Где носы такие мог я

Видеть раньше?.. В Дюссельдорфе?

В Гамбурге? С каким мученьем

Я ловил воспоминанье!

Наконец, меня осилив,

Сон пришел на смену яви,

Вместо бреда наяву -

Крепкий и здоровый сон.

И приснилось мне: лачуга

Стала пышным бальным залом,

Залом с белой колоннадой,

С ярким светом жирандолей.

Исполнял оркестр незримый

Танцы из "Robert le Diable" -

Нечестивый пляс монахинь;

Но гулял я там один.

Наконец раскрылись двери,

И входить попарно стали

Медленным и важным строем

Удивительные гости:

Привиденья и медведи.

Каждый кавалер мохнатый

Вел, идя на задних лапах,

Призрак в саване могильном.

И по всем законам бала

Пары в вальсе закружились;

То-то был курьезный номер,

Страх и смех, представьте сами!

Косолапым кавалерам

Приходилось очень туго:

Да и как не сбиться с такта

В вальсе с призраком бесплотным!

Словно вихрь неумолимый,

Вальс кружил зверей несчастных,

Их сопенье заглушало

Даже мощный контрабас.

Часто пары спотыкались,

И медведь рычал на призрак

И его по заду шлепал,

Чтобы неуч не толкался.

А порою в вихре танца

С головы своей подруги

Саван стаскивал медведь,-

И на свет являлся череп.

Но внезапно загремели

Барабаны и литавры,

Подхватили звонко трубы,

И вовсю пошел галоп.

Эта часть мне не доснилась,

Ибо вдруг один Топтыгин

Наступил мне на мозоль:

Я завыл и пробудился.

ГЛАВА XXII

Хлещет Феб коней ретивых,

Гонит весело квадригу,

Он уже почти полнеба

В дрожках солнечных объехал.

Только в полдень перестал я

Грезить о медвежьем вальсе,

Вырвался из плена странных,

Фантастичных сновидений.

Осмотревшись, я увидел,

Что в лачуге я один.

Мать Урака и Ласкаро

Рано вышли на охоту.

В хижине остался только

Толстый мопс; у очага

Он стоял на задних лапах,

В котелке мешая ложкой.

Повар был он, видно, знатный!

Увидав, что суп вскипает,

Стал он дуть, мешая чаще,

Чтобы снять густую накипь.

Сам